АКСИОМАТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ БЕЗ ПРОЦЕНТА. Часть VI.
6. Аксиома производства
«Общество не было создано человеком; оно предшествовало человеку» (1)
(Князь П. А. Кропоткин. Взаимопомощь как фактор эволюции)
Какой бы ни была однозначность политико-экономических терминов, она должна соответствовать природе. Вернее природа, а не фантазии о ней задают должную однозначность. Но как сделать должный нравственный выбор между однозначностями мира интерпретаций и мира интерпретируемого? Кто властен над Словом, если Слово было Бог? Было? А нравственность, неразрывная с правом — тоже утраченное прошлое человеческого общества? Или интерпретируя природу, человек горделиво вознёсся над ней так, что, назначив себя венцом творения, сам превратился в интерпретацию самого себя, своей природы, в Слово, становящееся ложью при его высказывании?
Кто зашёл в тыл Слову, т. е. самому Богу (?) — вопрос не праздный. Ибо если мы, будучи в своих представлениях над природой или вне её, приветствуем свободу выражения, ограниченную такими представлениями, то неизбежно поприветствуем несвободу восприятия, ограниченную этими же представлениями. Нравственность, таким образом, приравнивается к государственным установлениям и становится зависимой от тех, кто пишет и (не) выполняет эти установления. Сменился закон, сменилась и нравственность? Каждый период смены парламента или президента? Разумеется, такая череда смен нравственности неприемлима для управления и когда-то должна закрепиться в общественном сознании Словом, подобно тому как учреждением первой кафедры политической экономии во главе с Томасом Мальтусом закрепилась неприложная истинность английской политической экономии, которая, будучи высказанная с этой и других таких кафедр ... нет ... не становится ложью в смысле несоответствия государственным установлениям, но не соответствует порядку в живой природе, над которыми государство не властно своими законами как бы ни старались доказать это мыслями таких величайших умов как Т. Гоббс, Т. Мальтус, Ч. Дарвин (2), Т. Гексли и в определённой мере Ж.-Ж. Руссо. Мысли Ж.-Ж. Руссо о природе как воплощении любви, мира и гармонии предвосхитили завершение политико-экономической дилеммы «любовь, мир и гармония - борьба каждого с каждым» в пользу борьбы в интерпретации популяризатора дарвинизма Т. Гексли. Но если мы не видим в обществе мира, любви и гармонии, то эта дилемма вынуждает признать истинность борьбы с себе подобными.
Вот как об этом пишет П. А. Кропоткин: «С теорией Дарвина случилось то же, что случается со всеми теориями, имеющими отношение к человеческой жизни. Его последователи не только не расширили ее, согласно его указаниям, а напротив того, сузили ее еще более. И в то время как Спенсер, работая независимо, но в сходном направлении, постарался до некоторой степени расширить исследование вопроса: «кто же оказывается лучше приспособленным?» (в особенности в приложении к третьему изданию «Data of Ethics»), многочисленные последователи Дарвина сузили понятие о борьбе за существование до самых тесных пределов. Они стали изображать мир животных, как мир непрерывной борьбы между вечно голодающими существами, жаждущими каждое крови своих собратьев. Они наполнили современную литературу возгласами: «Горе побежденным!» и стали выдавать этот клич за последнее слово науки о жизни.
«Беспощадную» борьбу из-за личных выгод они возвели на высоту принципа, закона всей биологии, которому человек обязан подчиняться, — иначе он погибнет в этом мире, основанном на взаимном уничтожении. Оставляя в стороне экономистов, которые изо всей области естествознания обыкновенно знают лишь несколько ходячих фраз, и то заимствованных у второстепенных популяризаторов, мы должны признать, что даже наиболее авторитетные представители взглядов Дарвина употребляют все усилия для поддержания этих ложных идей. Если взять, например, Гексли, который, несомненно, считается одним из лучших представителей теории развития (эволюции), то мы видим, что в статье, озаглавленной «Борьба за существование и ее отношение к человеку», он учит нас, что «с точки зрения моралиста животный мир находится на том же уровне, что борьба гладиаторов. Животных хорошо кормят и выпускают их на борьбу: в результате — лишь наиболее сильные, наиболее ловкие и наиболее хитрые выживают для того только, чтобы на следующий день тоже вступить в борьбу. Зрителю нет нужды даже, повернувши палец книзу, требовать, чтобы слабые были убиты: здесь и без того никому не бывает пощады».
В той же статье Гексли дальше говорит, что среди животных, как и среди первобытных людей, «наиболее слабые и наиболее глупые обречены на гибель, в то время как выживают наиболее хитрые и те, кого труднее пронять, те, которые лучше сумели приспособиться к обстоятельствам, но вовсе не лучшие в других отношениях. Жизнь, говорит он, была постоянной всеобщей борьбой, и за исключением ограниченных и временных отношений в пределах семьи, Гоббсовская война каждого против всех была нормальным состоянием существования».
Насколько подобный взгляд на природу оправдывается действительно, видно будет из тех фактов, которые приведены в этой книге, как из мира животных, так и из жизни первобытного человека. Но мы теперь уже можем сказать, что взгляд Гексли на природу имеет так же мало прав на признание его научным выводом, как и противоположный взгляд Руссо, который видел в природе лишь любовь, мир и гармонию, нарушенные появлением человека. Действительно, первая же прогулка в лесу, первое наблюдение над любым животным обществом, или даже ознакомление с любым серьезным трудом, трактующим о жизни животных (напр., Д'Орбиньи, Одюбона, Ле Вальяна) должны заставить натуралиста задуматься над ролью, которую играет общественная жизнь в мире животных и предостеречь его, как от понимания природы в виде всеобщего поля битвы, так и от противоположной крайности, видящей в природе одну гармонию и мир. Ошибка Руссо заключалась в том, что он совершенно упустил из виду борьбу, ведущуюся клювом и когтями, а Гексли повинен в ошибке противоположного характера; но ни оптимизм Руссо, ни пессимизм Гексли не могут быть признаны беспристрастным научным истолкованием природы.» (Кропоткин, 2011, с. 18-19). «Наука громко провозглашает, что борьба каждого против всех составляет руководящее начало природы вообще, и человеческих обществ в частности. Именно этой борьбе биология приписывает прогрессивную эволюцию животного мира. История рассуждает таким же образом, а политикоэкономы, в своём наивном невежестве, рассматривают прогресс современной промышленности и механики, как «поразительные» результаты влияния того же начала.» (Кропоткин, 2011, с. 191).
И вот весной 2013 года тлеющий французский революционный пафос вспыхнул, как сообщили в новостях (3), новой редакцией толкового словаря Le Petit Robert, в котором понятие «брак» толкуется не только как союз мужчины и женщины, но и союз людей одного пола в некоторых правовых системах, включая французскую. Узаконивание усыновления и удочерения детей однополыми супругами по установлению в сущности узаконивает несчастье родителей по природе утратить своих детей, а детей — несчастье повторить интерпретацию «брака», где Слово высказанное оборачивается ложью относительно природы, которая укор и судья, в т.ч. и государству, если оно не природосообразно. Известная из кинематографа мысль (4), что алчность это добродетель, добродетель законная — иллюстрирует это. Законность упразднения семьи по природе приданием термину «брак» многозначности завершило упразднение ассоциативности и взаимопомощи людей как природного начала, когда «... объединение бывает иногда в две или три степени — сначала семья, потом группа и, наконец, ассоциация групп, обыкновенно рассеянных, но соединяющихся в случае нужды … Ассоциация также принимает высшие формы, и тогда обеспечивает большую независимость для каждого отдельного индивидуума, не лишая его, вместе с тем, — выгод общественной жизни» (Кропоткин, 2011, с. 57). Теперь же на примере нового толкования «брака» появляется возможность брать и ничего не давать взамен. Не иллюстрация ли это торжества неэквивалентного обмена? С кем останется государство?
Всё может быть в наличии, чтобы сделать нечто, но невежество относительно взаимопомощи как закона природы, ничем более как продлением жизни не обусловленного, не даёт никакой иной возможности соединить имеющееся для производства без долгового начала, закреплённого государственным установлением. Может ли быть иначе? Может, было и есть, включая перспективу природосообразности представлений о государстве. Наглядно это показано П. А. Кропоткиным в развитие идей русского зоолога и декана Петербургского университета профессора К. Ф. Кесслера на многочисленных собственных наблюдениях в экспедициях и наблюдениях натуралистов о созидательной роли взаимопомощи в обществах насекомых, птиц, животных, а также дикарей, варваров, средневековых ассоциаций, когда расцвели искусства, а величайшие памятники архитектуры имели для своей постройки скромные бюджеты, были созданы начала наук и промышленности: «Софизмы ума не могут противостоять чувству взаимной помощи, ибо чувство это воспитывалось в продолжение многих тысяч лет человеческой общественной жизни и сотен тысяч лет дочеловеческой жизни в сообществах животных.» (Кропоткин, 2011, с. 227).
Если обмен эквивалентен, то как возможно производство без долгового, инвестиционного начала и будет ли оно более экономичным?
Представим себе группу людей, задумавших произвести товар для последующего обмена и располагающих для этого землей, производственными помещениями, инструментами и оборудованием, материалами, знаниями. Их договорённость служит отправным правовым моментом свободного экономического волеизъявления, ограниченного, разумеется, имеющимися представлениями, что и как уже делается. Будем считать, что это включено в привнесённые знания. Если то, что эти люди хотят произвести либо не делается в необходимой для обмена и потребления части, либо делается инвестиционным способом, когда к затратам добавляются обязательства перед кредитором, не делающим ничего в производстве, наша группа людей экономичнее на величины:
- обязательств перед кредитором в силу их отсутствия;
- поддержания постоянных затрат юридического лица на обслуживание находящегося на его балансе имущества в периоды - его неиспользования, например, зимой в сельском хозяйстве в связи с тем, что это имущество в нашей группе может - производительно использоваться его владельцами по другому назначению;
- на величину заработной платы в силу её отсутствия.
Труд, понимаемый как «Целесообразная деятельность человека, направленная на создание с помощью орудий производства материальных и духовных ценностей» (5), есть, а заработной платы нет. Есть доход, понимаемый как «... материальные ценности, получаемые от предприятия или от какого-н. рода деятельности» (6), т.е. как результат обмена, а его предшествование обмену, в т. ч. и в виде заработной платы незавершённого производства, может лишь свидетельствовать об обмене неэквивалентном, когда что-либо меняется на символ ценности, либо взаимные обязательства обменивающихся растягиваются во времени, либо это происходит совместно. Но производство это «Сделать, выполнить, устроить» (7).
Нет заработной платы, нет и капитала, понимаемого как «Стоимость, которая в результате использования наёмной рабочей силы приносит прибавочную стоимость (самовозрастает)» (8). Производственные отношения людей с людьми обретают истинную общественность, не оставляя места противоречию между трудом и капиталом. «К счастью, состязание не составляет общего правила, ни для животного мира, ни для человечества. Оно ограничивается, среди животных, известными периодами, и естественный подбор находит лучшую почву для своей деятельности. Лучшие условия для прогрессивного подбора создаются устранением состязания, путём взаимной помощи и взаимной поддержки. В великой борьбе за существование — за наиболее возможную полноту и интенсивность жизни, при наименьшей ненужной растрате энергии — естественный подбор постоянно выискивает пути именно с целью избежать, насколько возможно, состязания. Муравьи объединяются в гнёзда и племена; они делают запасы, воспитывают для своих нужд «коров» — и таким образом избегают состязания; и естественный подбор выбирает из всех муравьев те виды, которые лучше умеют избегать внутреннего состязания, с его неизбежными пагубными последствиями. Большинство наших птиц медленно перекочёвывает к югу, по мере наступления зимы, или же они собираются бесчисленными сообществами и предпринимают далекие путешествия, — и, таким образом, избегают состязания. Многие грызуны впадают в спячку, когда наступает время возможного состязания, а другие породы грызунов запасаются на зиму пищей и собираются вместе обширными поселениями, дабы иметь необходимую защиту во время работы. Олени, когда олений мох засыхает внутри материка, переселяются по направлению к морю. Буйволы пересекают огромные материки ради изобилия пищи. А колонии бобров, когда они чересчур расплодятся на реке, разделяются на две части: старики уходят вниз по реке, а молодые идут вверх, для того, чтобы избежать состязания. А если, наконец, животные не могут ни впасть в спячку, ни переселиться, ни сделать запасов пищи, ни сами выращивать потребную пищу, как это делают муравьи, — тогда они поступают как синицы (прекрасное описание см. у Уоллэса, «Darwinism», гл. V), а именно: они переходят к новому роду пищи — и, таким образом, опять-таки избегают состязания.
«Избегайте состязания! Оно всегда вредно для вида, и у вас имеется множество средств избежать его!». Такова тенденция природы, не всегда его вполне осуществляемая, но всегда ей присущая. Таков лозунг, доносящийся до нас из кустарников, лесов, рек, океанов. «А потому объединяйтесь — практикуйте взаимную помощь! Она представляет самое верное средство для обеспечения наибольшей безопасности, как для каждого в отдельности, так и для всех вместе; она является лучшей гарантией для существования и прогресса физического, умственного и нравственного». Вот чему учит нас Природа; и этому голосу Природы вняли все те животные, которые достигли наивысшего положения в своих соответственных классах. Этому же велению Природы подчинился и человек — самый первобытный человек — и лишь вследствие этого он достиг того положения, которое мы занимаем теперь.» (Кропоткин, 2011, с. 74-75).
Труд, как правило, совместен. Не эта ли истина изображена в картине американского художника Ч. Пирса «Труд»?
Чарльз Пирс «Труд», 1896 год
Ч. Пирс учился у французского мастера портретов Л. Бонна, кисти которого принадлежит портрет князя В. Н. Тенишева, символично написанный в том же 1896 году, чья супруга княгиня М. К. Тенишева была соиздателем журнала «Мир искусства» - печатного органа русских символистов.
Леон Бонна «Портрет князя В. Н. Тенишева», 1896 год
И. Е. Репин «М. К. Тенишева», 1896 год
«Мир искусства» символично прекратил своё существование в 1904 году перед революцией 1905 года и за два года до перевода на русский книги князя П. А. Кропоткина «Взаимопомощь как фактор эволюции», впервые изданной в Лондоне в 1902 году. Не успел Пётр Алексеевич ... И разгорелось пламя революции, в т.ч. стараниями государства российского, и встали под её огненные знамена люди, образованные в духе идей социального дарвинизма, борьбы и насилия как якобы закона общественного развития.
И. Е. Репин «Манифестация 17 октября 1905 года», 1907 — 1911 годы
Плоды просвещения и определенной популяризации науки привели к подмене эволюции революцией. Что и требовалось доказать (Quod erat demonstrandum). Началась эра чёрного квадрата.
К. С. Малевич «Чёрный суперматический квадрат», 1915 год
И нет конца этому алогизму, проистекающему из его оснований. И до сих пор …
Аксиома производства: Производство экономично, если выпускает полноценный продукт, а необходимые для его производства части временно объединяются людьми так, что этим сводят затраты их приобретения к нулю.
----------
1. Сноска 65 (Кропоткин, 2011, с. 58).
2. Ч. Дарвин, как следует из этой цитаты, был неустойчив в своих воззрениях на эволюцию: «Мало того, в той же самой книге о происхождении человека, где он писал только что указанные места, опровергающие узкое мальтузианское понимание «борьбы», опять-таки пробивалась мальтусовская закваска, — например, там, где он задавался вопросом: следует ли поддерживать жизнь «слабых умом и телом» в наших цивилизованных обществах? (гл. V). Как будто бы тысячи «слабых телом» поэтов, ученых, изобретателей и реформаторов, а также так называемых «слабоумных энтузиастов», не были самым сильным орудием человечества в его борьбе за жизнь, — борьбе умственными и нравственными средствами, значение которых сам Дарвин так прекрасно выставил в этих же главах своей книги.» (Кропоткин, 2011, с. 17-18).
3. Французский словарь поменял определение понятия «брак» http://news.mail.ru/politics/13306454/?frommail=1 30 мая 2013 года.
4. Из фильма американского режиссера Оливера Стоуна «Wall Street: Money Never Sleeps».
5. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеол. выражений / Рос. акад. наук. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. – 4-е изд., доп. – М: Азбуковник, 1999. – 944 с., с. 814.
6. Там же, с. 178.
7. Там же, с. 611.
8. Там же, с. 264.
«Общество не было создано человеком; оно предшествовало человеку» (1)
(Князь П. А. Кропоткин. Взаимопомощь как фактор эволюции)
Какой бы ни была однозначность политико-экономических терминов, она должна соответствовать природе. Вернее природа, а не фантазии о ней задают должную однозначность. Но как сделать должный нравственный выбор между однозначностями мира интерпретаций и мира интерпретируемого? Кто властен над Словом, если Слово было Бог? Было? А нравственность, неразрывная с правом — тоже утраченное прошлое человеческого общества? Или интерпретируя природу, человек горделиво вознёсся над ней так, что, назначив себя венцом творения, сам превратился в интерпретацию самого себя, своей природы, в Слово, становящееся ложью при его высказывании?
Кто зашёл в тыл Слову, т. е. самому Богу (?) — вопрос не праздный. Ибо если мы, будучи в своих представлениях над природой или вне её, приветствуем свободу выражения, ограниченную такими представлениями, то неизбежно поприветствуем несвободу восприятия, ограниченную этими же представлениями. Нравственность, таким образом, приравнивается к государственным установлениям и становится зависимой от тех, кто пишет и (не) выполняет эти установления. Сменился закон, сменилась и нравственность? Каждый период смены парламента или президента? Разумеется, такая череда смен нравственности неприемлима для управления и когда-то должна закрепиться в общественном сознании Словом, подобно тому как учреждением первой кафедры политической экономии во главе с Томасом Мальтусом закрепилась неприложная истинность английской политической экономии, которая, будучи высказанная с этой и других таких кафедр ... нет ... не становится ложью в смысле несоответствия государственным установлениям, но не соответствует порядку в живой природе, над которыми государство не властно своими законами как бы ни старались доказать это мыслями таких величайших умов как Т. Гоббс, Т. Мальтус, Ч. Дарвин (2), Т. Гексли и в определённой мере Ж.-Ж. Руссо. Мысли Ж.-Ж. Руссо о природе как воплощении любви, мира и гармонии предвосхитили завершение политико-экономической дилеммы «любовь, мир и гармония - борьба каждого с каждым» в пользу борьбы в интерпретации популяризатора дарвинизма Т. Гексли. Но если мы не видим в обществе мира, любви и гармонии, то эта дилемма вынуждает признать истинность борьбы с себе подобными.
Вот как об этом пишет П. А. Кропоткин: «С теорией Дарвина случилось то же, что случается со всеми теориями, имеющими отношение к человеческой жизни. Его последователи не только не расширили ее, согласно его указаниям, а напротив того, сузили ее еще более. И в то время как Спенсер, работая независимо, но в сходном направлении, постарался до некоторой степени расширить исследование вопроса: «кто же оказывается лучше приспособленным?» (в особенности в приложении к третьему изданию «Data of Ethics»), многочисленные последователи Дарвина сузили понятие о борьбе за существование до самых тесных пределов. Они стали изображать мир животных, как мир непрерывной борьбы между вечно голодающими существами, жаждущими каждое крови своих собратьев. Они наполнили современную литературу возгласами: «Горе побежденным!» и стали выдавать этот клич за последнее слово науки о жизни.
«Беспощадную» борьбу из-за личных выгод они возвели на высоту принципа, закона всей биологии, которому человек обязан подчиняться, — иначе он погибнет в этом мире, основанном на взаимном уничтожении. Оставляя в стороне экономистов, которые изо всей области естествознания обыкновенно знают лишь несколько ходячих фраз, и то заимствованных у второстепенных популяризаторов, мы должны признать, что даже наиболее авторитетные представители взглядов Дарвина употребляют все усилия для поддержания этих ложных идей. Если взять, например, Гексли, который, несомненно, считается одним из лучших представителей теории развития (эволюции), то мы видим, что в статье, озаглавленной «Борьба за существование и ее отношение к человеку», он учит нас, что «с точки зрения моралиста животный мир находится на том же уровне, что борьба гладиаторов. Животных хорошо кормят и выпускают их на борьбу: в результате — лишь наиболее сильные, наиболее ловкие и наиболее хитрые выживают для того только, чтобы на следующий день тоже вступить в борьбу. Зрителю нет нужды даже, повернувши палец книзу, требовать, чтобы слабые были убиты: здесь и без того никому не бывает пощады».
В той же статье Гексли дальше говорит, что среди животных, как и среди первобытных людей, «наиболее слабые и наиболее глупые обречены на гибель, в то время как выживают наиболее хитрые и те, кого труднее пронять, те, которые лучше сумели приспособиться к обстоятельствам, но вовсе не лучшие в других отношениях. Жизнь, говорит он, была постоянной всеобщей борьбой, и за исключением ограниченных и временных отношений в пределах семьи, Гоббсовская война каждого против всех была нормальным состоянием существования».
Насколько подобный взгляд на природу оправдывается действительно, видно будет из тех фактов, которые приведены в этой книге, как из мира животных, так и из жизни первобытного человека. Но мы теперь уже можем сказать, что взгляд Гексли на природу имеет так же мало прав на признание его научным выводом, как и противоположный взгляд Руссо, который видел в природе лишь любовь, мир и гармонию, нарушенные появлением человека. Действительно, первая же прогулка в лесу, первое наблюдение над любым животным обществом, или даже ознакомление с любым серьезным трудом, трактующим о жизни животных (напр., Д'Орбиньи, Одюбона, Ле Вальяна) должны заставить натуралиста задуматься над ролью, которую играет общественная жизнь в мире животных и предостеречь его, как от понимания природы в виде всеобщего поля битвы, так и от противоположной крайности, видящей в природе одну гармонию и мир. Ошибка Руссо заключалась в том, что он совершенно упустил из виду борьбу, ведущуюся клювом и когтями, а Гексли повинен в ошибке противоположного характера; но ни оптимизм Руссо, ни пессимизм Гексли не могут быть признаны беспристрастным научным истолкованием природы.» (Кропоткин, 2011, с. 18-19). «Наука громко провозглашает, что борьба каждого против всех составляет руководящее начало природы вообще, и человеческих обществ в частности. Именно этой борьбе биология приписывает прогрессивную эволюцию животного мира. История рассуждает таким же образом, а политикоэкономы, в своём наивном невежестве, рассматривают прогресс современной промышленности и механики, как «поразительные» результаты влияния того же начала.» (Кропоткин, 2011, с. 191).
И вот весной 2013 года тлеющий французский революционный пафос вспыхнул, как сообщили в новостях (3), новой редакцией толкового словаря Le Petit Robert, в котором понятие «брак» толкуется не только как союз мужчины и женщины, но и союз людей одного пола в некоторых правовых системах, включая французскую. Узаконивание усыновления и удочерения детей однополыми супругами по установлению в сущности узаконивает несчастье родителей по природе утратить своих детей, а детей — несчастье повторить интерпретацию «брака», где Слово высказанное оборачивается ложью относительно природы, которая укор и судья, в т.ч. и государству, если оно не природосообразно. Известная из кинематографа мысль (4), что алчность это добродетель, добродетель законная — иллюстрирует это. Законность упразднения семьи по природе приданием термину «брак» многозначности завершило упразднение ассоциативности и взаимопомощи людей как природного начала, когда «... объединение бывает иногда в две или три степени — сначала семья, потом группа и, наконец, ассоциация групп, обыкновенно рассеянных, но соединяющихся в случае нужды … Ассоциация также принимает высшие формы, и тогда обеспечивает большую независимость для каждого отдельного индивидуума, не лишая его, вместе с тем, — выгод общественной жизни» (Кропоткин, 2011, с. 57). Теперь же на примере нового толкования «брака» появляется возможность брать и ничего не давать взамен. Не иллюстрация ли это торжества неэквивалентного обмена? С кем останется государство?
Всё может быть в наличии, чтобы сделать нечто, но невежество относительно взаимопомощи как закона природы, ничем более как продлением жизни не обусловленного, не даёт никакой иной возможности соединить имеющееся для производства без долгового начала, закреплённого государственным установлением. Может ли быть иначе? Может, было и есть, включая перспективу природосообразности представлений о государстве. Наглядно это показано П. А. Кропоткиным в развитие идей русского зоолога и декана Петербургского университета профессора К. Ф. Кесслера на многочисленных собственных наблюдениях в экспедициях и наблюдениях натуралистов о созидательной роли взаимопомощи в обществах насекомых, птиц, животных, а также дикарей, варваров, средневековых ассоциаций, когда расцвели искусства, а величайшие памятники архитектуры имели для своей постройки скромные бюджеты, были созданы начала наук и промышленности: «Софизмы ума не могут противостоять чувству взаимной помощи, ибо чувство это воспитывалось в продолжение многих тысяч лет человеческой общественной жизни и сотен тысяч лет дочеловеческой жизни в сообществах животных.» (Кропоткин, 2011, с. 227).
Если обмен эквивалентен, то как возможно производство без долгового, инвестиционного начала и будет ли оно более экономичным?
Представим себе группу людей, задумавших произвести товар для последующего обмена и располагающих для этого землей, производственными помещениями, инструментами и оборудованием, материалами, знаниями. Их договорённость служит отправным правовым моментом свободного экономического волеизъявления, ограниченного, разумеется, имеющимися представлениями, что и как уже делается. Будем считать, что это включено в привнесённые знания. Если то, что эти люди хотят произвести либо не делается в необходимой для обмена и потребления части, либо делается инвестиционным способом, когда к затратам добавляются обязательства перед кредитором, не делающим ничего в производстве, наша группа людей экономичнее на величины:
- обязательств перед кредитором в силу их отсутствия;
- поддержания постоянных затрат юридического лица на обслуживание находящегося на его балансе имущества в периоды - его неиспользования, например, зимой в сельском хозяйстве в связи с тем, что это имущество в нашей группе может - производительно использоваться его владельцами по другому назначению;
- на величину заработной платы в силу её отсутствия.
Труд, понимаемый как «Целесообразная деятельность человека, направленная на создание с помощью орудий производства материальных и духовных ценностей» (5), есть, а заработной платы нет. Есть доход, понимаемый как «... материальные ценности, получаемые от предприятия или от какого-н. рода деятельности» (6), т.е. как результат обмена, а его предшествование обмену, в т. ч. и в виде заработной платы незавершённого производства, может лишь свидетельствовать об обмене неэквивалентном, когда что-либо меняется на символ ценности, либо взаимные обязательства обменивающихся растягиваются во времени, либо это происходит совместно. Но производство это «Сделать, выполнить, устроить» (7).
Нет заработной платы, нет и капитала, понимаемого как «Стоимость, которая в результате использования наёмной рабочей силы приносит прибавочную стоимость (самовозрастает)» (8). Производственные отношения людей с людьми обретают истинную общественность, не оставляя места противоречию между трудом и капиталом. «К счастью, состязание не составляет общего правила, ни для животного мира, ни для человечества. Оно ограничивается, среди животных, известными периодами, и естественный подбор находит лучшую почву для своей деятельности. Лучшие условия для прогрессивного подбора создаются устранением состязания, путём взаимной помощи и взаимной поддержки. В великой борьбе за существование — за наиболее возможную полноту и интенсивность жизни, при наименьшей ненужной растрате энергии — естественный подбор постоянно выискивает пути именно с целью избежать, насколько возможно, состязания. Муравьи объединяются в гнёзда и племена; они делают запасы, воспитывают для своих нужд «коров» — и таким образом избегают состязания; и естественный подбор выбирает из всех муравьев те виды, которые лучше умеют избегать внутреннего состязания, с его неизбежными пагубными последствиями. Большинство наших птиц медленно перекочёвывает к югу, по мере наступления зимы, или же они собираются бесчисленными сообществами и предпринимают далекие путешествия, — и, таким образом, избегают состязания. Многие грызуны впадают в спячку, когда наступает время возможного состязания, а другие породы грызунов запасаются на зиму пищей и собираются вместе обширными поселениями, дабы иметь необходимую защиту во время работы. Олени, когда олений мох засыхает внутри материка, переселяются по направлению к морю. Буйволы пересекают огромные материки ради изобилия пищи. А колонии бобров, когда они чересчур расплодятся на реке, разделяются на две части: старики уходят вниз по реке, а молодые идут вверх, для того, чтобы избежать состязания. А если, наконец, животные не могут ни впасть в спячку, ни переселиться, ни сделать запасов пищи, ни сами выращивать потребную пищу, как это делают муравьи, — тогда они поступают как синицы (прекрасное описание см. у Уоллэса, «Darwinism», гл. V), а именно: они переходят к новому роду пищи — и, таким образом, опять-таки избегают состязания.
«Избегайте состязания! Оно всегда вредно для вида, и у вас имеется множество средств избежать его!». Такова тенденция природы, не всегда его вполне осуществляемая, но всегда ей присущая. Таков лозунг, доносящийся до нас из кустарников, лесов, рек, океанов. «А потому объединяйтесь — практикуйте взаимную помощь! Она представляет самое верное средство для обеспечения наибольшей безопасности, как для каждого в отдельности, так и для всех вместе; она является лучшей гарантией для существования и прогресса физического, умственного и нравственного». Вот чему учит нас Природа; и этому голосу Природы вняли все те животные, которые достигли наивысшего положения в своих соответственных классах. Этому же велению Природы подчинился и человек — самый первобытный человек — и лишь вследствие этого он достиг того положения, которое мы занимаем теперь.» (Кропоткин, 2011, с. 74-75).
Труд, как правило, совместен. Не эта ли истина изображена в картине американского художника Ч. Пирса «Труд»?
Чарльз Пирс «Труд», 1896 год
Ч. Пирс учился у французского мастера портретов Л. Бонна, кисти которого принадлежит портрет князя В. Н. Тенишева, символично написанный в том же 1896 году, чья супруга княгиня М. К. Тенишева была соиздателем журнала «Мир искусства» - печатного органа русских символистов.
Леон Бонна «Портрет князя В. Н. Тенишева», 1896 год
И. Е. Репин «М. К. Тенишева», 1896 год
«Мир искусства» символично прекратил своё существование в 1904 году перед революцией 1905 года и за два года до перевода на русский книги князя П. А. Кропоткина «Взаимопомощь как фактор эволюции», впервые изданной в Лондоне в 1902 году. Не успел Пётр Алексеевич ... И разгорелось пламя революции, в т.ч. стараниями государства российского, и встали под её огненные знамена люди, образованные в духе идей социального дарвинизма, борьбы и насилия как якобы закона общественного развития.
И. Е. Репин «Манифестация 17 октября 1905 года», 1907 — 1911 годы
Плоды просвещения и определенной популяризации науки привели к подмене эволюции революцией. Что и требовалось доказать (Quod erat demonstrandum). Началась эра чёрного квадрата.
К. С. Малевич «Чёрный суперматический квадрат», 1915 год
И нет конца этому алогизму, проистекающему из его оснований. И до сих пор …
Аксиома производства: Производство экономично, если выпускает полноценный продукт, а необходимые для его производства части временно объединяются людьми так, что этим сводят затраты их приобретения к нулю.
----------
1. Сноска 65 (Кропоткин, 2011, с. 58).
2. Ч. Дарвин, как следует из этой цитаты, был неустойчив в своих воззрениях на эволюцию: «Мало того, в той же самой книге о происхождении человека, где он писал только что указанные места, опровергающие узкое мальтузианское понимание «борьбы», опять-таки пробивалась мальтусовская закваска, — например, там, где он задавался вопросом: следует ли поддерживать жизнь «слабых умом и телом» в наших цивилизованных обществах? (гл. V). Как будто бы тысячи «слабых телом» поэтов, ученых, изобретателей и реформаторов, а также так называемых «слабоумных энтузиастов», не были самым сильным орудием человечества в его борьбе за жизнь, — борьбе умственными и нравственными средствами, значение которых сам Дарвин так прекрасно выставил в этих же главах своей книги.» (Кропоткин, 2011, с. 17-18).
3. Французский словарь поменял определение понятия «брак» http://news.mail.ru/politics/13306454/?frommail=1 30 мая 2013 года.
4. Из фильма американского режиссера Оливера Стоуна «Wall Street: Money Never Sleeps».
5. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеол. выражений / Рос. акад. наук. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. – 4-е изд., доп. – М: Азбуковник, 1999. – 944 с., с. 814.
6. Там же, с. 178.
7. Там же, с. 611.
8. Там же, с. 264.
No comments:
Post a Comment