На сайте виртуального музея Бродского опубликована заметка "Как арестовали Бродского". Приведу ее полностью:
"13 февраля 1964 года Иосиф Бродский был арестован. Это было предсказуемое следствие травли, развернутой вокруг поэта после публикации в ноябре печально известного фельетона «Окололитературный трутень» в «Вечернем Ленинграде». Последовавшие события, включая абсурдный суд, затем неохотно вспоминались Бродским. Он не хотел, чтобы внимание к драматическим страницам биографии замещало интерес к творчеству. Однако преследование Бродского стало неотъемлимой частью советской истории, а стенограмма суда, сделанная Фридой Вигдоровой - документом, вызвавшим мировой резонанс. Сегодня мы публикуем отрывок из малоизвестного документа, хранящегося в собрании Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме. Это письмо Александра Ивановича Бродского в защиту сына, направленное 9 марта 1964 года секретарю Ленинградского горкома КПСС Ю. А. Лаврикову. Ответа, конечно, не последует."
Будучи молодым специалистом, в середине 1980-х я письменно обращался к ректору ЛФЭИ им. Н. А. Вознесенского (ныне СПбГУЭФ) Ю. А. Лаврикову, который возглавлял институт с 1966 г., по поводу произвола его сотрудников и позже они внесли существенный вклад в развал СССР и последующие реформы. Юрий Александрович письменно ответил мне в том смысле, что ему об этом ничего не известно - такой, видимо, у него был стиль руководства. В результате, произвол продолжился с невиданным энтузиазмом, о чем в этом блоге можно найти документальные материалы.
К Банковскому мосту, известному своими крылатыми львами, со стороны Казанского собора не спеша шёл человек. Похоже, он намеревался перейти на другую сторону канала Грибоедова, но не перешёл, а остановившись где-то на середине моста и повернувшись лицом к Невскому проспекту, облокотился на перила и посмотрел вниз на воду. Вода, по обыкновению тёмная, видимо располагала к задумчивости: человек так и остался в позе наблюдающего за течением воды как за течением собственных мыслей, что даже не заметил как справа к нему со стороны бывшего Государственного Ассигнационного банка несколько развязанной походкой подошёл собеседник.
- Что, мечтаешь? — спросил подошедший.
- Это ты?! Воскрес что ли? — удивлённо взглянул на пришельца человек, отмечая для себя знакомые старинные золотые перстни неожиданного собеседника и его кремовое кашемировое пальто, небрежно затянутое на талии таким же кашемировым поясом.
- Ха-ха-ха, нет, конечно! — громко рассмеялся своим крупным ртом собеседник.
- Значит Лукавый.., — задумчиво протянул человек и продолжил смотреть на воду.
- А как ещё до тебя достучаться когда это необходимо?! — воскликнул Лукавый, — ты ведь замкнулся после нашей последней встречи.
- Жалеешь, что я не пошёл тогда к тебе работать? Ты ведь был обречён, говорил, что заказан и ждал своей участи. Тебя застрелили, — чётко отметил человек.
- А ты знал об этом заранее и потому отказался?
- Нет, не знал.
- Вот это и удивительно! — подчеркнул Лукавый.
- Просто... Просто как ёкнуло что-то. Неосознанно. Почувствовал, что к тебе мне никак нельзя, хотя, как ты помнишь, я хорошо к тебе относился. Вернее, к хозяину твоего нынешнего обличья. Рекомендация, если ты в курсе, была хорошая, — уточнил человек.
- Да, помню. Но ведь тебе нужна была работа и платили мы обычно в валюте.., — Лукавый попытался развить эту мысль, но не успел договорить.
- Знаешь, какое-то время тому назад мне снились сны, что я снова и снова сдаю экзамены. Я просыпался взволнованным. Потом эти сны прошли, но лучше не стало. Стали сниться совершенно невероятные сны о том, что по окончании школы я какое-то время учился в ней опять. Причём, это было настолько явственно, что я не мог различить явь и сон. Потом снилось что живу там... недалеко от твоей бензоколонки или в каком-то зарубежном городе, почему-то знакомом, питаюсь в каких-то кафе...
- Ты испугался, что не сможешь вернуться в свою настоящую жизнь? — Лукавый серьёзно посмотрел на собеседника.
- Осознанного страха не было, но ощущение, что тону, было. Теперь этого нет, — человек чуть заметно развёл руками, — время как подевалось куда-то, я пропустил что-то и вот, видимо, настала пора навёрстывать. Но не то, что пропустил, а то, что без того провала никогда не смог бы наверстать. Жизни бы не хватило.
- Значит я опоздал.., — задумчиво произнес Лукавый. — Впрочем нет, в том смысле, что ты, оказавшись в убежище провала времени, о котором говоришь, станешь деятельным свидетелем событий, когда культура падёт до полного бескультурья, когда всё это нагромождение архитектуры словно в кривых зеркалах здешних тёмных вод обнаружит свои неизвестные стороны, свой истинный замысел, а известных тебе людей начнёт корёжить от осознания того, что они сами создали все свои жизненные обстоятельства, став со мной работать. А ты не стал. Как это выразил поэт об этом мосте через год после твоего рождения?
Над рвом
крылатый лев сидит с крылатым львом
и смотрит на крылатых львов напротив:
в их неподвижно-гневном развороте,
возможно, даже ненависть любя,
он видит повторенного себя*.
- Ну и злой же ты, — грустно улыбнулся человек.
- А как ты думал?! — сверкнул глазами Лукавый. — Тебя же ведь Пётр зовут?
- Пётр.
- Вот и смотри, Пётр! Но будь очень внимателен! Ты ведь уже перестал быть объектом событий. Ты приобретаешь субъектность, а это ответственность, — назидательно заметил Лукавый.
Пётр Павлович проснулся.
---------
* Из стихотворения Дмитрия Бобышева Евгению Рейну, март — апрель 1964 года.
ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МОСКВЫ В ПЕТЕРБУРГ
Новенький смартфон стоял на полке салона связи и ждал приобретения хозяина. Смартфон был крепким середняком — не велик по размером, но наполненный самыми современными программами. Цена тоже была средняя. Имени своего будущего хозяина он не знал. А зачем? Как только хозяин начнёт им пользоваться, многие персональные данные станут известны смартфону и кто здесь кого приобрёл — вопрос нетривиальный, как может показаться на первый взгляд...
Петра Павловича, которого домашние называли Петропавловичем — как хештег #Петропавлович, о чём любил повторять его сын, одолевали СМСки мобильного оператора о возможности приобрести смартфон определённой модели по определённому промокоду. Причём, в салоне связи близ его дома и, разумеется, со скидкой. Психолог, подававший справку на Петропавловича куда-то наверх, исходил из допущения, что каждый человек хочет иметь смартфон. А если смартфон предлагать со скидкой, то соблазн его приобретения будет непреодолим. Однако, консерватизм или, точнее, лень Петропавловича не была должным образом оценена. Все прежние попытки служительниц мобильного оператора убедить Петропавловича своими обворожительными евразийскими именами и голосами сменить тариф и пусть чуть дороже, но получить больше безлимитных разговоров и гигабайты трафика, что неминуемо должно открыть перспективу для смартфона, наталкивались на неизменное «я подумаю». Думать Петрпавлович даже не собирался. С какой стати?! Если им надо, пусть и подарят этот чёртов смартфон с тарифом! Мысль про подарок невидимым флюидом зависла в эфире. «А что?» — подумали они...
Но вот вскоре Петропавловичу случилось оказаться в Москве. Погода той поздней весной была почти летняя, тёплая, душная. Интуиция подсказывала приближение грозы, но она не собиралась приближаться. Было просто душно и от этой духоты спасало московское метро. Дела были сделаны, традиционная прогулка по Москве завершена и Петрпавлович медленно вошёл в здание отремонтированного Ленинградского вокзала. Где же скоротать время? Побродив по залу и сверив на всякий случай данные о поезде из билета с табло, Петропавлович поднялся на второй галерееподобный этаж. Там была какая-то забегаловка. Люди пили пиво, что-то ели, но свободных мест был предостаточно. Петрпавлович медленно прошёл мимо столиков, оглядел выставленную на продажу еду с напитками и направился вглубь свободного от посетителей зала, присмотрев там себе пристанище. Душно было и здесь. Петрпавлович снял пиджак и вместе с плащом и портфелем положил их на соседний стул. Заказав зелёный чай, он предвкушал скоротать здесь оставшееся до посадки в поезд время. Чая было много — пол литра. Он был горяч. Вкус приличный, веником не отдаёт. Петрпавлович стал медленно изучать пространство вокруг.
За ближними столиками людей не было, а вот столик Петропавловича соседствовал с фальшокном, на подоконнике которого лежал смартфон, проводом подключённый к розетке внизу на стене. Петропалович не поверил своим глазам — опять смартфон?! Да, это был смартфон. Лежал как подарок. Не новый, с трещиной на стекле, но, видимо, работоспособный раз заряжался. «Кто-то его здесь забыл или зачем-то оставил, а может он принадлежит кому-нибудь из работников забегаловки?» — подумал Петропавлович, перебирая варианты. Странно, никто смартфон не видел или не обращал на него внимания... Решено было подождать развития событий, благо время до отправления поезда ещё было много. Навязчивость смартфонов наводила на размышления. С одной стороны это дань моде, с другой... С другой возможно налицо было чьё-то желание решить с помощью смартфона какую-то проблему, о которой Петропавлович не имел ни малейшего представления. Но Интуиция подсказывала, что помогать не надо, а нерешённость кем-то одной проблемы может привести к нерешённости следующей, если конечно в этом дело... Эта мысль показалась Петропавловичу любопытной. В самом деле, без этого самого смартустройства коммуникации и поговорить нельзя что ли? Или подготовиться к разговору? В этом наверное всё и дело... И потом, с какой стати за свой счёт плодить устройства к источникам одних и тех же данных да ещё вестись на их подсказки получить именно тот смартфон, который им нужен? Нет уж. Да и вообще, пора сокращать своё присутствие в сетях...
Вдруг за соседний столик присел мужчина средних лет в униформе охранника. Он деловито достал из сумки пакет с мытыми помидорами, огурцами и перцами, вынул страшноватый ножик и стал деловито нарезать себе салат. Вскоре на столе появился и хлеб. Петропавлович с любопытством смотрел на это действо. Мужчина изредка поглядывал на Петропавловича и улыбался. Контакт был установлен.
- Вы бы купили что-нибудь здесь, а то Вас попросят отсюда, — посоветовал мужчине Петропавлович.
- Нет, я уже так ужиную не в первый раз, — ответил он и опять улыбнулся.
По всему было видно, что мужчина устроился надолго.
- Вы в область едете? — спросил Петропавлович.
- Да, на ночное дежурство. Перцы вот что-то подорожали, но ничего, сейчас поем, доеду до места и буду смотреть фильм.
- Фильм?
- По смартфону.
Опять смартфон!Да что же это такое?!
В зал забегаловки вышла пожилая сухонькая уборщица-узбечка. Она деловито убирала посуду со столов. Когда она приблизилась, Петропавлович сказал ей: «Тут телефон заряжается, скажите Вашим, что он может пропасть без присмотра, если они его на зарядку оставили. Я скоро ухожу». Узбечка молча кивнула и пошла за стойку к работникам забегаловки. Через несколько минут она вернулась и сказала: «Мы думали он Ваш». Петропавлович ответил, что нет, хотя это ясно, на его взгляд, следовало из разговора, который он с ней начал. Он помог ей отключить смартфон от достаточно низкой розетки на стене. Узбечка взяла его с зарядным устройством. Оно было новым — с приклеенными к проводу ярлыками. После её ухода обстановка вроде разрядилась. Мужчина, смачно уминавший салат, понимающе улыбался. Чая оставалось ещё на чашку. Духота прошла. Петрпавлович задумчиво смотрел то на проходящих по вокзальной галерее людей, то на посетителей заведения, то на мужчину с салатом.
- Знаете?.. — начал, было мужчина.
- Что?
- Я Вам свой смартфон сейчас покажу.
Он залез в глубокий карман своих униформенных брюк и достал средних размеров смартфон.
- А как в нём со звуком? — ради поддержания разговора поинтересовался Петропавлович.
- Вот! — с удовлетворением заметил мужчина и продолжил, — я для него сегодня гарнитуру купил.
Он полез в свою сумку и достал оттуда картонную коробочку с гранитурой, протягивая её Петропавловичу с неизменной улыбкой. Петропавлович наклонился, чтобы осмотреть коробочку, но в руки её не взял.
- Вы далеко едите? — спросил мужчина.
- В Питер.
- Понятно... А на какое время?
Петропавлович назвал время. Разговор продолжился о каких-то малозначимых вещах, да и чай уже заканчивался.
- Ну, мне пора, — заключил мужчина, деловито собирая в сумку разложенные на столе принадлежности к ужину, на которые работники забегаловки не обратили никакого внимания.
- Счастливо, — дежурно попрощался Петропавлович и через несколько минут встал, одел пиджак, взял плащ, портфель, медленно спустился с галереи и вышел на перрон к двухэтажному поезду.
Пассажиры спокойно стояли у своих вагонов, ожидая приглашения проводников предъявить паспорта и билеты. На фоне этого спокойствия какой-то человек с сумкой для ноутбука явно суетился и искал начальника поезда. Наконец, повстречавшись с ним и переговорив о чём-то очень кратко, направился в вагон Петропавловича. Посадка была объявлена. В купе три места уже были заняты. По разговору Петропавлович понял, что это москвичи, едущие в Питер и его окрестности на экскурсию. Кроме двух женщин, обсуждавших какой-то интерьерный бизнес, с ними был ещё и худенький студент-ботаник. Как потом выяснилось не ботаник, а будущий международник, удививший Петропавловича тем, что изучает украинский, белорусский и итальянский языки.
- И как, понимаете братьев-славян? — с ноткой иронии спросил студента Петропавлович.
- Розумію, — серьёзно ответил тот.
- А вот как Вы думаете.., — продолжил студент, — почему в Европе руководители государств перемещаются почти без охраны, а у нас нет?
Наверное она просто невидима, — безразлично ответил Петропавлович.
- Ладно, пойду в вагон-ресторан, поищу энергетик, — сказал студент и удалился.
Для энергетика было довольно поздно. Петропавлович вышел к окну в коридоре, за которым уже ничего не было видно. В коридоре появился тот, который искал начальника поезда.
- Вы не знаете где проводник? — спросил он Петропавловича.
- Возможно на второй этаж поднялась, посмотрите там.
Когда же появилась проводница, субъект с ноутбуком стал ей что-то говорить. Она внимательно слушала и молча двинулась по коридору мимо Петрпавловича, доставая на ходу ключ, которым открыла видимо зарезервированное купе ближе к середине вагона. Субъект удалился туда, сказав ей напоследок, что выйдет в Твери. Поезд тронулся и, постояв в коридоре ещё немного, Петропавлович прошёлся по коридору мимо купе с субъектом, чтобы потом вернуться к себе и устроиться на ночлег. Дверь в том зарезервированном купе была не закрыта и в нём сидели уже два субъекта, а на столике светился включённый ноутбук...
Ночь прошла спокойно. В поездах Петрпавлович просыпался рано. Одевшись, он вышел в коридор. Двери всех купе были закрыты. За окном неслышно проплывали промокшие поля и перелески Ленинградской области. Открылась дверь соседнего купе, которое было между купе Петропавловича и тех субъектов с ноутбуком. В коридор вышел мужчина. На вид ровесник Петропавловича. Взявшись обеими руками за поручень, он встал рядом и молча смотрел в окно. Так продолжалось несколько минут прежде чем они по-соседски обменялись репликами о пейзаже за окном.
- Я не знаю род Ваших занятий, но не боюсь.., — как-то странно начал разговор сосед, добавив, что он в прошлом старший офицер грозной структуры, название которой было у всех на слуху.
- Эксперт антикоррупционной экспертизы по линии.., — просто представился Петрпавлович и назвал другую неизвестно насколько грозную структуру, которая на слуху не была.
Сосед несколько раз задумчиво повторил название, но это видимо не помогло ему сделать какие-то умозаключения и он подхватил тему про коррупцию, сетуя, что у них забрали наверх дело известной министерши.
- Это которая пребывает теперь заграницей? — спросил Петропавлович.
- Та самая! И знаете, это не первый случай когда у нас забирают дела. А этот... сынок (было названо громкое имя папы). Какой он банкир? Сплошные убытки. Не позорил бы службу. Поставить бы всех этих коррупционеров к стенке! — глаза соседа слегка заблестели.
- Предположим.., — задумчиво произнёс Петропавлович, — предположим Ваша концепция будет принята, но кто та когорта, как у Вас говорят, с чистыми руками, а? Кто?
Собеседник мрачно промолчал и перешёл на темы путешествий в экзотические страны, необходимость оберегать свой бизнес и прочие бытовые проблемы. Разговор не получился и Петропавлович был тихо этому рад.
Поезд подъезжал к Петербургу. Проводница прошла по коридору и, стуча в двери купе, будила пассажиров. Субъекты с ноутбуком почему-то в Твери не вышли. Петропавлович отметил это на автоматизме для полноты картины, никаких хештегов ему для этого не требовалось. Он одел плащ, взял портфель и попрощался с попутчиками по купе. Студент услужливо уточнил не забыл ли что Петропавлович. «Нет», — ответил он коротко и направился к выходу из вагона.
Питер встретил московский поезд серым мокрым холодным утром, таксистами на перроне и этими редкими остатками капель прошедшего ночного дождя, которые утро словно пыталось вытряхнуть на прохожих. Петрпавлович перешёл Лиговский, миновал салон мобильной связи, свернул на Невский и пошёл к Владимирскому на маршрутку. В кармане зазвонил простецкий старенький телефон.
- Ты уже приехал? — спросил сонный голос.
- Да.
Путешествие закончилось. Как закончилась и эпопея со смартфонами.
ПОСТКРОССИНГ
Ответ на запрос наконец-то появился в электронной почте. До этого Петропавлович решил узнать почему пригласившее контактировать лицо куда-то пропало после принятия приглашения? То есть пропало у Петропавловича — он не мог видеть профиль этого лица, сам же Петропавлович, похоже, оставался виден сетевой невидимке. Такое уже случалось и ранее, но вместе с порядком надоевшими кликами на кнопках «принять приглашение», фальшивостью всех этих «контактов», из которых хорошо если один на несколько сотен разовьётся в какую-то переписку, «профилей», которые, судя по фото, совсем не профили, а анфасы... ах да, «профиль» — это биографическая справка или, точнее, даже очерк... В общем, то ли раздражение накопилось, то ли ещё что-то и Петропавлович обратился в службу поддержки с вопросом о пропавшем контакте.
- Спасибо за обращение к нам, — ответила служба поддержки, — кто-нибудь из нашей команды вскоре свяжется с Вами.
- Посмотрим, что они ответят, — подумал Петропавлович.
Ответили быстро.
- Приветствую, Пётр Павлович! Спасибо за письмо об этой проблеме. Меня зовут Нефертити...
- Ну и имя! — удивлённо подумал Петропавлович.
- ...Я буду счастлива помочь Вам сегодня. Причина, по которой Вы не можете больше видеть профиль этого лица состоит в том, что статус его профиля изменился, например, вследствие закрытия аккаунта или отзыва приглашения на присоединение...
- Так уже соединились! В одностороннем порядке что ли отзыв — ты меня видишь, а я тебя нет? — мысленно пререкался с Нефертити Петропавлович.
- ...По соображениям приватности, — лукаво продолжала Нефертити, — я не могу раскрыть нынешний статус того профиля, но, забегая вперёд, впредь советую принимать приглашения от людей, которых Вы знаете и кому доверяете.
- Вот так! Ещё и мораль прочитала. Людей... Кто их знает, люди там за монитором или кто? — подумал Петропавлович.
Надо отметить, что Петропавлович не верил в искусственный интеллект. У него на этот счёт была собственная теория. В сущности, она сводилась к незатейливому принципу: если бы был создан искусственный интеллект, умеющий брать взаймы и отдавать с процентом, вопрос с человечеством был бы решён радикально, а все эти победы над людьми в шахматы — это несерьёзно. Игра ведь искусственная...
- Надеюсь, эта информация помогла Вам, Майкл. Пожалуйста сообщите, если у Вас ещё будут вопросы. Я буду счастлива ответить на них. Приятного понедельника! — дежурно подытожила Нефертити.
- Она точно робот. Про Майкла чего стоит! — заключил Петропавлович и подумал, что напрасно потерял время.
Но время никогда не теряется, так как оно невозможно вне событий, а сети ими были наполнены до отказа восприятия. Где-то сети были «плоские» с одноуровневыми контактами, где-то иерархические, в которых нанятым писателям заранее предоставлялась возвышенная позиция и оттого их возвышенный пафос был не столько из-за превосходства в содержании и стиле, сколько из-за изначального возвышения над остальными людьми: «Слушайте слово правды, безмозглые, на самом деле дела обстоят так!..» Дальше, по обыкновению, транслировалась политинформация. Было в этом возвышении одних над другими что-то неизменно человеческое, но не такое как раньше.
Когда Петропавлович учился в начальной школе, политинформация была раз в неделю по вторникам. Мальчикам и девочкам поручалось сменяя друг друга рассказывать новости по вырезкам из газет, которые вменялось выписывать за деньги родителей, как и покупать марки организаций по спасению от воды и прочих катаклизмов. Теперь же политинформация осуществлялась круглосуточно и почти по всем сетям одновременно. Говорят, это неизбежное следствие высокого уровня жизни. В кредит, разумеется. Стирание, так сказать, различий сначала между городом и деревней, потом между писателями и политинформаторами при том, что предназначенные в должники никогда не могут стать политинформаторами. Только грешники. А если всё же никому не должен, вообще потерян для этого общества. Не могут же, в самом деле, все быть неправы!..
Петропавлович открыл следующее письмо. Оно было явно серьёзнее. Хронологически после спора в сети, но от лица неизвестного...
- Пётр Павлович, с праздниками Вас! Я слушал новости и заметил недавнее падение национальной валюты в Вашей стране. Один из способов защитить Ваши сбережения — это конвертация их в золотые деньги. Моя компания предлагает уникальную возможность защитить Ваши тяжело нажитые средства, конвертируя их из рублей в золотые деньги на Вашем приватном офшорном счёте, что защитит Ваши сбережения от инфляции и девальвации.
Петропавлович пробежал глазами заголовки письма и предложенную его автором ссылку на присоединение к его компании. Фамилия автора была хищная.
- Пожалуйста дайте знать, если у Вас есть какие-то вопросы. Я здесь, чтобы помочь Вашему успеху. Надеюсь у Вас будет всё хорошо в этом году! Посмотрите мой профиль и пришлите запрос на присоединение. Добро пожаловать всем друзьям всего мира! Пока.
- Это явно не робот, но тоже какой-то фараон, — с усмешкой подумал Петропавлович и заглянул в профиль корреспондента.
Петропвлович не ошибся. Профиль кроме ожидаемых сведений о принадлежности его владельца к миру финансов и инвестиций выдавал неожиданное про принадлежность к войнам за деньги, причём, к войнам не беловоротничковым, а цвета хаки.
- Спасибо за поздравление и предложение! Вы очень добры и Ваш профиль впечатляет! Но что у нас общего? — вежливо ответил на письмо Петропавлович.
- Привет, Пётр! — уже фамильярно ответил корреспондент, повторив вопрос об «общем», и продолжил развивать свою мысль, — мы оба живём на этой удивительной планете, мы оба мужчины, мы оба любим Бога...
- Ничего себе!... — тихо оторопел Петропавлович.
- ...Мы оба дышим одним воздухом...
- Ну это уж вряд ли, если фигурально, — мысленно полемизировал Петропавлович.
- ...Мы оба любим наши семьи или большую их часть...
- Проблемы что ли у него в семье?
- ...Мы оба занимаемся делом, зарабатываем деньги, мы оба делаем действительность лучше чем она была до нашего прикосновения к ней, мы оба заботимся и имеем предназначение...
- Странно. И ведь не пастор, суда по профилю, — продолжал читать письмо Петропавлович.
- ...Мы оба чувствуем сердце одного солнца и мы оба дотягиваемся до людей, если называть то, что у нас общего. Я заметил нечто особенное в твоём профиле — «мыслительный центр в одном лице» — звучит фантастично и впечатляющее. Однако, это влечёт одну трудность — «в одном лице» требует «других» лиц для «мозгового штурма». Я именно тот «другой». Благодарю за запрос на присоединение и ценю твой ответ на моё письмо, которое, надеюсь, ты рассмотришь, мой друг.
Петрпавлович закрыл почту, выключил компьютер и задумался. Мысль кружилось вокруг образа сети, который он едва ли мог уловить. Иерархические сети или нет — не так важно. А что тогда? Политинформации? Тоже вряд ли. Это скорее дань текущей ситуации. Даже вяло текущей... Что же? А с чего это всё началось? С удобства самообновления записных книжек, вынесенных в сеть, когда смена контактных данных знакомого человека не влекла потерю контакта? Петропавлович прилёг на диван, закинул руки за голову и прикрыл глаза...
В детстве то далёкое ленинградское лето было необыкновенно тёплым. По краям дорог и тротуаров невидимый дворник взмахами своей метлы аккуратно перемещал россыпи засохших скрученных листьев. Они изредка невысоко взлетали и снова опускались на потрескавшийся асфальт. Машин было мало. Людей тоже. Петя шел из кино с «Неуловимых» в окружении мамы и Нины Александровны. Сахарная трубочка за пятнадцать копеек не спеша поглощалась Петей, а мама и Нина Александровна о чём-то беседовали. Петя знал, что кроме соседства с Ниной Александровной у них не было ничего общего. Она была добрая женщина, несколько старше Петиных родителей, работала поварихой и любила какого-то очередного грузинского князя. От слова «князь» да ещё грузинский у Пети захватывало дух, но он не пытался в этом разобраться, как не пытался оттащить сибирского кота Никиту, принадлежавшего поварихе, от двери в подъезд, чтобы через него не перешагивать, когда он грелся на солнышке. Через Никиту перешагивали все и выглядело это актом какого-то кошачьего доверия людям. Люди отвечали коту тем же и не тревожили.
Когда наступали праздники, отзывчивая Нина Александровна помогала разжиться баночкой растворимого кофе или чем-нибудь посущественнее. И делала она это с радостью, что подтверждалось совершенно невероятным: она писала поздравительные открытки соседям и опускала их в почтовые ящики на лестничной клетке. От чистого сердца. Такая тогда была вокруг Пети сеть, по крайней мере, один из её фрагментов.
Прошло время. Кота Никиту украли. Очередной грузинский князь съехал от Нины Александровны. Через некоторое время не стало и её самой. Петропавлович не запомнил этот момент. Просто в почтовом ящике не стало больше появляться подписанных Ниной Александровной поздравительных открыток. Этот сетевой вакуум стал заполняться навязчивыми проповедями вперемежку с рекламой подвесных потолков и моментальных займов.
Петрпавлович заснул и ему приснилась замечательная сеть, в которой люди посылают друг другу открытки — посткроссинг. Посылают просто так, чтобы если не увидеть самого корреспондента, то увидеть его руку, как он пишет... Да и сама открытка, её оригинальность там ценится. Петрпавловичу казалось, что это совершенно другая планета.
ИНТУИЦИЯ ПАВЛОВНА
Джон Леннон наигрывал на рояле «Solitude». Наигрывал с какими-то непонятными Петропавловичу паузами как будто задумывался как играть дальше только что сочинённую мелодию...
John Lennon - Solitude
Петропавлович огляделся. В кафе как всегда было мало посетителей. Сестра сидела за угловым столиком. Петропавлович не спеша направился к ней, по привычке отмечая боковым зрением какие у посетителей кафе телефоны. На удивление телефонов было мало, а какие и удалось заметить, были самыми обыкновенными.
- Здравствуй, Интуиция!
- Привет, присаживайся. Как дела?
- Спасибо, да ничего... О, у тебя новый смартфон? — удивился Петропавлович, увидев рядом с чашкой сестры чёрный гаджет.
- Blackphone.
- Даже так?
- А что?
- Ничего... У меня новые стихи для тебя... Недописанные.
- Давай, читай, — Интуиция Павловна улыбнулась и её молодое лицо — она была много моложе брата — казалось никогда не постареет от способности предвкушать приятные моменты жизни.
Петропавлович достал сложенный листок бумаги, развернул его и тихо прочитал:
Блики
За волной волна и бесконечность
Вытянулись в линию вдали.
Блики расплескали словно вечность
Мыслей многоцветье впереди.
- Да, недописанные... И, кажется, я знаю в чём дело, — задумчиво сказала Интуиция.
- Я тоже, — улыбнулся Петропавлович, — но у тебя было какое-то дело ко мне?
- Про твою поездку в Финляндию, как всё прошло?
- Ну, как обычно... Заказал маршрутку. Они сообщили, что сначала заберут пассажира с Московского вокзала...
- С вокзала?
- Да.
- Дальше.
- Дальше... они приехали за мной. Сел в маршрутку. Пассажиром там была какая-то толстуха и, что меня удивило, кроме водителя была сопровождающая, которая попросила мой паспорт...
- Как ты выразил удивление?
- Буркнул, что, мол, утро только началось и уже проверка документов.
- А она?
- Да уже толком не помню... Что-то о том, что они легальный перевозчик... Потом мы поехали забирать несколько семейств, отправлявшихся в аэропорт Хельсинки. Вообще, ехали без проблем.
- Как выглядела та толстуха? Она молчала всю дорогу?
- Молодая, южной наружности с миловидным лицом. Она была в каком-то тёмном балахоне, мягкая кожаная сумка, солнечные очки в тон... Нормально выглядела. Спрашивала мужиков в маршрутке, что стоит посмотреть в Хельсинки и где там остановиться на недельку. Но ей отсоветовали тратить время на Хельсинки и предложили махнуть на пароме либо в Таллин, либо в Стокгольм. Из разговоров я понял, что у неё молдавский паспорт... Собственно, поэтому я и обратил внимание на всю последовательность: приехать в Питер, предварительно заказав маршрутку в Финляндию; ехать и соображать, чем заняться в Финляндии... Странно, если уж на то пошло и выдались свободные деньки со свободными деньгами, можно было в большем комфорте доехать до Хельсинки на «Аллегро».
- Логично. Поэтому я и предложила тебе встретиться и обсудить эту ситуацию.
- Ситуацию?
- Да, ты ведь совершенно разумно начал шерстить всех тех, кто тебя пас.
- Чтобы я без тебя делал? — улыбнулся Петропавлович.
- Не то чтобы я стал шерстить... Просто... Просто как пальцем в небо попал, — продолжал улыбаться Петропавлович, — захожу на их сайт, а там фотоотчет об их служебной командировке в Финляндию по отвлечённому от меня, разумеется, вопросу и на некоторых фотографиях эта толстуха.
- И ты опять удивился? — Интуиция Павловна еле сдерживала смех.
- Так ведь их командировка была в центральную Финляндию, — смеясь продолжал Петропавлович, — это не по пути в Хельсинки.
- Ну?..
- Причем, толстуха сфотографировалась только с начальством и её не было на общих снимках на всех тех объектах, которые они посетили.
- Иначе говоря, она тебя сопроводила до... Кстати, где ты вышел?
- Я по ходу переиграл. Как переехали границу, попросил остановить у «шайбы», сказав, что пойду попью кофе.
- Ты кому-нибудь звонил по дороге?
- Конечно нет. Это в прошлый раз водитель требовал от меня адрес пункта назначения и фамилию там, совал мне в нос свой планшет, дескать, заблудился на прямой дороге... Совсем охренели!
- Зря девушка проехалась.
- Зато она заработала недельку заграничного отдыха.
- Что ты об этом всём думаешь? — спросила Интуиция Павловна уже серьёзно.
- Вся надежда только на тебя!
- Перестань...
- Думаю, они забегались, потеряли ориентиры и не знают, что я выкину дальше.
- Выкинешь?!
- Выкину, выкину обязательно...
- Это похоже на их страх. Он ведь следствие неопределённости. Как твой попутчик в поезде «Москва — Санкт-Петербург» с незабвенным «я не знаю род ваших занятий, но не боюсь». Помнишь?
- Ха-ха-ха...
- Обратно-то доехал без приключений?
- По крайней мере, ничего особенного не заметил. Так что ты поняла про моё стихотворение?
- Твои оппоненты приверженцы описательного подхода в литературе.
- В литературе?
- В том смысле, что увидели, то и написали.
- И услышали...
- Конечно.
- Но последовательность «слово — действие — последствие» неполная.
- Чего же, на твой взгляд, здесь не хватает?
- Отражения хода мысли, за которым следуют слова. Я уже молчу как они означиваются, какой нравственный выбор за этим следует и какова мера ответственности за этот нравственный выбор.
- Точно! Вот за эту точность я и люблю тебя, сестричка!
- Только за точность?
- Нет конечно. За то, что ты есть.
Они обнялись и о чем-то ещё недолго говорили, допивая почти остывший шоколад. Джон Леннон грустно дотягивал «Why must we be alone». Посетители кафе постепенно расходились.
John Lennon - Why must we be Alone
БЕТАНКУР
FTP-клиент Петропавловича сообщал об очередной безуспешной попытке соединиться с сервером. Операции были стандартными: соединение с IP-адресом, ожидание приглашения, сообщение об ошибке и невозможности подключиться к серверу вследствие слишком большого количества соединений, ожидание повтора и тоже самое по кругу... Служба поддержки хостинг-провайдера холодно отрицала неработоспособность сервера, предлагая уменьшить количество одновременных соединений и провести определенные настройки FTP-клиента, но, в итоге, сдалась, сообщив, что у них нет возможности диагностировать проблему, так как Петропавлович не предоставил пароль. Это было удивительно, ведь пароль предоставлялся ими. Тем не менее, сотрудник службы поддержки не только продолжал убеждать, что пароль может дать только Петропавлович, но и представился Феликсом Самуиловичем Буровым. «Этот Ф. С. Буров не только несёт чушь о пароле, но и, похоже, пытается перейти на личности, ведь никогда ранее сотрудник службы поддержки не подписывался, а тут...», — мрачно подумал Петропавлович и заключил, что его сайт перекрыли и таким способом отсекают от клиентских запросов из сети. «Ну что же, значит своевременным было решение встретиться с Бетанкуром и уже начать с ним работать», — продолжил он свои размышления, закрывая ноутбук и всматриваясь в залитое дождём окно кафе на Невском. За оконным стеклом двигались смазанные тёмные силуэты пешеходов, проезжал искажённый осенней оптикой транспорт. Впрочем, лето этого года началось с осени, а может это осень стала постоянным сезоном Питера, эдаким манифестом царившей здесь неопределённости, смазанности линий. Как насмешка над первоначальным архитектурным планом. Да что там планом, над реальностью его воплощения...
Петропавлович вспомнил Дворец пионеров, который наискосок еле просматривался через мокрое стекло кафе. Папа привел туда в студию рисования девятилетнего Петю, дед которого хотел видеть внука учащимся Академии художеств и, казалось, всё у Пети для этого было — постоянное желание рисовать, огромное количество цветных карандашей и альбомов, начальные навыки рисунка с натуры и штриховки, показанные дедом и, самое главное, замечательные акварельные краски «Ленинград» с беличьими кистями и белой пластиковой палитрой. Папа ушёл, оставив Петю преподавательнице, которая подвела мальчика к мольберту и предложила нарисовать то, что он хочет. Петя начал рисовать парусник. Но этот парусник получался каким-то плоским и сверхреальным, что ли, как чертёж или эскиз, выполненный нетвёрдой рукой младшеклассника. Ребята же рядом, на которых Петя периодически поглядывал, рисовали совсем по-другому. Они были много старше, кажется девятиклассники, и на их мольбертах красовались почти законченные маслом пейзажи ленинградских дождей с фантастически смазанными формами людей, домов, машин... Петя тогда понял или, вернее, почувствовал, что это и есть реализм. Реализм отношений людей здесь. И словно в подтверждение этому выводу Петей никто в студии рисования не занимался, хотя преподавательница похвалила мальчика за его парусник как-то подчёркнуто вежливо и прохладно. Наверное чтобы не отвлекать остальных. Ещё несколько посещений этой студии ситуацию не изменили и папа молча перестал водить туда сына. Дед тоже промолчал. Вопрос с рисованием был закрыт и в семье Пети к этому больше не возвращались. И вот теперь снова мокрые силуэты, казалось, заводили Петра за прямой угол питерского перекрёстка и ведь не узнаешь пока не повернёшь что там за поворотом, хотя, об этом даже песня есть...
В кафе вошёл Бетанкур. Вернее, как Бетанкур он проходил у Петропавловича. Почему Бетанкур? Бетанкур и всё. На самом деле его звали Виктором Михайловичем. Это был мужчина средних лет, ровесник Петропавловича, кажется из военных, исполнительный, с опытом консультационной деятельности, расставшийся с какой-то то ли зарубежной, то ли местной консультационной компанией и желающий заработать. Последнее обстоятельство закрепляло связь Бетанкура и Петропавловича не как работника и работодателя. Петропавлович мог рекомендовать Бетанкуру клиента, но отношения «заказчик — исполнитель» всецело ложились на Бетанкура, который хоть и применял для исполнения заказа свой интеллект и профессиональный опыт, но был обязан Петропавловичу методическим обеспечением и критическим взглядом со стороны не только на содержание работы, но и на переговоры по заключению соответствующего договора. Собственно, для этого они периодически и встречались. Петропавловича это устраивало даже больше чем прямое общение с клиентами через сайт, который, к тому же, оказался заблокированным. Что может быть лучше диалога с заинтересованным партнёром да ещё с прилагаемым заработком?
- Приветствую Вас! — поздоровался Бетанкур, присаживаясь за столик Петропавловича.
- Рад Вас видеть, Виктор Михайлович! Как Ваши дела?
- Наши...
- Да, да, конечно, — улыбнулся Петропавлович, — рассказывайте...
- Ну что... Конечно, Вы указали на человека, который действительно что называется «наш клиент» и Ваше предположение о его проблемах оказалось точным, и то, что решать он их склонен с помощью внешнего консультанта...
- Почему Вы так думаете? — перебил Бетанкура Петропавлович.
- Он, кажется, никому из своих не доверяет, конструкция его бизнеса очень уязвима — займы на приобретение товара, продажи с отсрочкой платежа, обороты приличные, с банками творится чёрт-те что — иной раз и деньги оттуда не вытащить, по его словам... В общем, требуется не только дать ему картину документальных рисков, но и виртуальных, что ли.
- Это Вы о складывающихся вокруг него отношениях? — уточнил Петропавлович.
- Да. Ваш совет подчеркнуть на переговорах и эту возможность, похоже, оказался решающим.
- Хорошо.
- Но есть и проблемная для нас часть.., — неуверенно начал Бетанкур и через мгновение продолжил, — он как-то всё время подчёркивает, что и сам может сделать то, что я ему предложил. Для начала даст документ для разбора. Потом поговорим о цене.
- Это он торгуется. Но деньги у него есть. Вряд ли ему кто-то может сделать предложение, подобное нашему. Поэтому, если будет продолжать про «может сам», смело повышайте цену, но только когда представите ему пробный разбор несуразностей из его документа — что это, кстати? — спросил Петропавлович.
- Вот, — Бетанкур протянул Петропавловичу папку с бумагами.
Вы уже изложили свои соображения? — деловито поинтересовался Петропавлович, положив ладонь на папку.
- Да, там всё есть.
- Хорошо, я посмотрю и подкорректирую, если что.
- Еще хотел у Вас уточнить, — начал менять тему Бетанкур, — вот эта Ваша ситуация со странными, на мой взгляд, помехами Вашей самостоятельной работе может помешать нашему сотрудничеству?
- Ну, почему же, странными? — чуть заметно улыбнувшись, Петропавлович глазами показал на посетителей кафе, — скоро это коснётся всех, кто мало-мальски может работать и самодостаточен.
- Я не против был работать по найму, — продолжил тему Бетанкур, — но как Вы помните из моего рассказа, в какой-то момент начался абсурд — качественная работа не стала приветствоваться, если она не соответствовала однажды введенным, будь они неладны, трафаретным методикам. И ведь клиентам это тоже не на пользу. Это же понятно! Вот скажите: это что, создаётся такой замкнутый рынок не лучших решений, из которого клиентам податься-то некуда, если не знают о таких как Вы, то есть мы? Куда нас всех толкают с этим, надо сказать, неумным тотальным контролем?
- В сквозное шифрование, — то ли в шутку, то ли серьёзно произнёс Петропавлович.
- Вот Вы, похоже, иронизируете, а я всё время об этом думаю: правила неизвестны и как бы нормально себя не вёл, остаёшься виноватым. Но это ладно, семью ведь надо кормить.., — волновался Бетанкур.
- Да, такая вот она «новая нормальность» или как это назвать? Но Вы сами отметили положительную сторону навязываемой нам ситуации — рынок интеллектуальных услуг выдавливается в сторону таких как мы. Большей пользы от тотальной глупости трудно себе представить, — Петропавлович произнёс это подчёркнуто спокойно и начал зачем-то открывать и включать ноутбук.
- И поэтому нам светит уйти во все эти анонимные мессенджеры? — Бетанкур недоверчиво посмотрел на ноутбук.
- Нет. Я тут несколько месяцев вступал в Ассоциацию эссеистов, — усмехнулся Петропавлович.
- Куда?! — опешил Бетанкур.
- В Ассоциацию эссеистов.
- Зачем?!
- Объясняю.., — несколько торжественно начал Петропавлович и продолжил, — несколько месяцев они думали, что мне в эту Ассоциацию надо и подобных тем можно придумать сколько угодно.
- То есть для отвлечения внимания... И Вас приняли?
- Надеюсь я был убедителен и внимание это определённо занимает — кто же разберёт о чём человек пишет? Принять не приняли. Было бы удивительно, если бы приняли, но я, признаться, так вошёл в роль и поймал себя на мысли, что даже расстроился — Петрпавлович развернул свой ноутбук к собеседнику.
- Это переписка с Ассоциацией? — уточнил Бтанкур.
- Она.
Бетанкур стал с любопытством читать файл переписки.
- Генриетта Фёдоровна, есть ли новости по рассмотрению моего заявления? — писал Петропавлович.
- Уважаемый Пётр! К сожалению, вынуждена сообщить, что Приемная комиссия Ассоциации эссеистов отклонила Вашу просьбу о вступлении. За Вами остается право подать заявку повторно. Председатель Приемной комиссии Г. Ф. Чугунова.
- А в чём причина?
- Члены приемной комиссии в составе трёх человек голосуют. Результат — итог голосования. Мне жаль. Г. Ф.
- Не переживайте. Насколько я понял, должны быть рекомендации или отзывы членов Вашей Ассоциации (я их не представил). Что там в принципе написано?
- Отзывы членов Приемной комиссии — документы для внутреннего пользования. Я не имею права их озвучивать без особого разрешения. Желаю Вам удачи и творческих успехов. Искренне, Г. Ф.
- Я бы Вас не спрашивал, если бы Вы не сообщили мне о праве вступать снова. Понимаю, что имею дело с людьми внимательными к слову, но не хотелось бы дважды «наступать на одни и те же грабли». Уверяю Вас, имена отозвавшихся меня не интересуют, а тексты отзывов для меня важны, т. к. это касается моего творчества и удачи в нем (улыбаюсь). Ну какие между нами секреты? Открою Вам маленькую тайну: результат мне был известен заранее. Также, уже позже узнав, что членами Вашей Ассоциации являются несколько моих хороших знакомых, думаю, я мог бы организовать пару положительных отзывов. Но меня интересовала ситуация «с чистого листа», именно в плане отзывов. Очень Вас прошу поделиться ими со мной even if the opinions sound indecent*.
Тут Бетанкур рассмеялся и понимающе взглянул на Петропавловича.
- Это нарушение протокола. Если меня посадят, станете носить мне сухари?
Бетанкур еле сдерживал смех...
- У Вас же общественная организация! Но даже осужденному за преступление сообщают его вину (это я по аналогии к своему вопросу)...
- А!!! Не видать мне сухарей, ушли от ответа... Я, как представитель общественной организации, заявляю: не виновен.
- Так что же я написал такого, что меня посадить не могут, а Вас за разглашение мнений о моей писанине могут посадить? Вы не находите это любопытным?
- Ваши тексты в рамках закона. Ни одна организация, ни редакции, ни конкурсы не обсуждают не принятые работы с автором. Г.
- То, что в рамках закона мне известно. В остальном мне трудно согласиться. Посудите сами: Ваша Ассоциация не редакция и не конкурс, где определяют как бы лучших либо с точки зрения рынка (редакция), либо с точки зрения жюри конкурса (о вкусах не спорят). Ваша Ассоциация городская...
- Ну, понятно, — понимающе прервал чтение Бетанкур и закрыл ноутбук Петропаловича.
- А как Вам переправить Вашу долю?
- Наличными в Ваш почтовый ящик, я потом заберу. Пойдёмте? — Предложил Петропавлович, расплачиваясь с вовремя подошедшим официантом.
Бетанкур улыбнулся. Петропавлович положил ноутбук и папку в добротный кожаный портфель и они двинулись к выходу из слегка гудящего от посетителей кафе. Петропавлович боковым зрением заметил, что кто-то за дальним столиком поприветствовал его вытянутой рукой. Это был Лукавый.
------------
* Даже если мнения звучат неприлично (англ.)
СТАТУЯ ОЗИРИСА, КОТОРОЙ НЕТ
- Вот здесь он должен был быть! — Лукавый картинно притоптывал ногой в стильном ботинке, стоя между сфинксами на Университетской набережной напротив Академии художеств.
- Кто? — недоумевал Петропавлович.
- Царственно восседающий Озирис! Вернее, его статуя. Несколько спиной к Петру медному, — издевательски продолжил Лукавый и добавил. — Если бы это произошло, ты бы сейчас занимался совершенно другими делами и не пытался бы развернуть ситуацию, в общем-то, критическую для города-плана. И не дурил бы, кстати, бегающих за тобой и пытающихся взять тебя под колпак, устроив тебе, хе-хе, блокаду. На что ты тратишь время?..
- Постой, постой.., — прервал его Петропавлович, — о какой статуе Озириса ты говоришь?
- А ты не знаешь? Был такой символический проект Монферрана. Его отклонили. В империи сделали ставку на порок — общее признание получило золото, что, кстати, обычное дело для империй, хотя был шанс для другой основы обмена и, следовательно, отношений в обществе. Потом история неизбежно покатилась под откос, — вдруг безразлично заключил Лукавый.
- Если, как ты говоришь, тот шанс был бы реализован, меня бы не было. Родители бы не встретились...
- Ну, генотип бы изменился незначительно. И фенотип... Ты или кто бы там получился вместо тебя продолжил бы позитивную традицию, Россия была бы сейчас ого-го! — торжественно, но с чуть заметной иронией указал пальцем в небо Лукавый.
- Ты что, побелеть хочешь? — с недоверчивой улыбкой спросил Петропавлович.
- И ангелы иногда линяют, — уже дурашливо подхватил тему Лукавый.
- Линяют те, у кого шерсть, — смеясь уточнил Петропавлович. — Ты, кстати, питерский?
- Я из Выборга. И камень тот выборгский, первоначально предназначенный для статуи апостола Петра у Казанского собора, Монферран предлагал использовать для статуи Озириса. Номер не прошёл. Гранитная глыба провалялась уже не помню где точно... где-то у Миллионной и, в конце концов, легла в основание храма Спаса на Крови, воздвигнутого, как известно, на месте покушения на Александра II, основателя Банка России. А родственник твой дальний из Коломны* — доктор медицины — мог тысячу раз вручать Его Императорскому Величеству наперстный крест дабы уберечь от злобных посягательств. Однажды это уберегло. Потом прадед твой подключился — спас уже Николая II. Но ведь не помогло, в итоге! Вот такая аллегория Воскресения Христова. Дед твой хотел видеть тебя художником, зря что ли? И ты думаешь Бетанкур твой найдет нового Монферрана и то, что оказалось невозможно воплотить в граните, вы высечете словесно? Да тебя даже в эту... как её? В Ассоциацию к эссеистам не взяли. Тьфу! Какая словесная культура, культура вообще?! Они докладную на тебя написали и она, разумеется, попала также и ко мне. Читал, читал... Гореть им в Аду. Я же предупреждал тебя на Банковском мосту и заметь: чьи крылатые фигурки присутствуют там у сфинксов? Правильно, крылатых львят!
- Ты меня к осознанию какого-то решения подводишь? — задумчиво произнёс Петропавлович.
- Вот! Молодец! — удовлетворённо отметил Лукавый. — Поедешь в Нью-Йорк.
- Это-то зачем и почему я?
- Для основания банка нового типа — некредитного. Тогда может что-то изменится. Я и название придумал: Giter Full Reserve Bank, Wall Street, NYC. Тут бесполезно... Ты выжил среди волков и поэтому сам волк — справишься.
- Ты хочешь с помощью меня допечь своих, так сказать, коллег?
- Ну да, а что? У тебя это здорово получается — добром-то, а? — подмигнул Лукавый.
- Как ты это себе представляешь?! — воскликнул Петропавлович.
- Приедешь туда, пройдешься по Второй авеню, зайдешь в дом 111 — тогда там была Central Plaza, кажется, — и скажешь, что субботним вечером 11 ноября 1939 года там был банкет, но ты постеснялся зайти...
- Ты в своём уме, лет-то мне сколько знаешь? — возмутился Петропавлович.
- Знаю, знаю, — усмехнулся Лукавый, — там это в порядке вещей. В общем, они тебя сведут с будущими партнёрами и мы приступим к делу. А пока крылатых львов с Банковского моста сняли на реставрацию, я кое-что устрою...
----------
* Часть Адмиралтейского района Санкт-Петербурга.
ЭПИЛОГ
В проёме двери полутёмной комнаты, где в кресле дремал Петропавлович, появился силуэт его пожилого соседа по дому — доктора медицины. Похожий на всклокоченного кота медик тихо спросил: «Петя, Вы спите?» Не услышав ничего в ответ, он развернулся и шаркающей походкой тихо удалился в зал квартиры, где собрались родственники и друзья Петропавловича.
Они обсуждали фотографию, сделанную им 19 января 2017 года после того, как в пятницу 13 января начали демонтировать с Банковского моста крылатых львов, называемых почему-то грифонами.
На фотографии через канал Грибоедова параллельно Банковскому мосту в сторону здания бывшего Государственного Ассигнационного банка летел огненный шар диаметром около двух метров. Этому явлению не было объяснения. Кто-то пытался найти какие-нибудь сведения, уткнувшись в смартфон, кто-то рассуждал вслух об отсутствии в том месте кладбищ или болот, которые бы дали хоть какую-то зацепку в объяснении источника этого интенсивного света, запечатлённого фотокамерой Петропавловича. Причём, сам он ничего тогда не заметил. Дети недоверчиво иронизировали про фотомонтаж, а Интуиция Павловна вспомнила строки из «Фауста» Гёте:
Блуждающий огонек
Не прекословлю никогда природе:
Я двигаться зигзагами привык,
Всегда с оглядкой, а не напрямик.
Мефистофель
Не подражай двуногому отродью,
Валяй во имя черта по прямой,
Иначе я задую пламень твой.
Один факт был налицо: мистическая защита здания бывшего Государственного Ассигнационного банка – этой территории обмана — была снята и вот результат. Чем это обернётся?
Петропавлович не спешил покидать свою комнату и присоединиться к заполнившим его квартиру людям. Старый Новый 2018 год уже наступил. Историческая фотография с огненным шаром обрела раму и нашла свое место на стене в квартире Петропавловича. «Что же дальше?» — подумал он, вспоминая все эти истории со смартфоном, странными личностями, с которыми его сводила судьба. Вставать с кресла никак не хотелось. Плыть бы и плыть по течению реки времени...
Зазвонил мобильный телефон. Интуиция все же решила его побеспокоить и пригласить присоединиться к гостям и домочадцам — старый год ведь уже никогда не повторится и нужно лишь проводить его с миром.
С точки зрения науки о нервной системе человека получается, что господа экономисты, помалкивающие об уже имеющейся Аксиоматике, учеными не являются, а Ваш покорный слуга - первый ученый экономист, который вывел экономику на научный путь после четырехсотлетнего блуждания во тьме иллюзий (заблуждений и обмана).
