О вкладе К. С. Малевича в русскую культуру

Недавно у меня был разговор со знатоком русского авангарда и соцреализма. Меня интересовал вопрос: почему футуриста Маяковского с 1930-х гг. советская власть пропагандировала и его стихи были включены в школьную программу, а с наследием футуриста Малевича такого не произошло?

В процессе дискуссии я пришел к неожиданному выводу, подкрепленному собственным скромным опытом.

Я сообщил своему собеседнику, что у меня был вопрос в Общество Малевича в Нью-Йорке. Задал его по-русски и получил ответ по-русски (это было приятно). Я сделал вывод: за Малевича нас уважают. Даже одного этого было бы достаточно считать за вклад Казимира Севериновича в русскую культуру! Много ли у нас тем, о которых с нами говорят по-русски?

Превращение в букву

Валентин или Валик — так его звали дома — был на «ты» с буквами, словами, смыслами и всем тем, что с этим связано. Это произошло не сразу. В детстве Валика больше интересовали занятия, в которых можно было приложить руки: что-нибудь построить — макет или модель, а то и действующее сооружение, например, шалаш на дереве, где можно было спрятаться от дождя. Так тогда играли почти все сверстники. И только паренёк по кличке «Бетховен» угрюмо проходил мимо с нотной папкой. Наверное он шёл в музыкальную школу, где инструментов он конечно же касался, но это было сродни касаниям нынешних компьютерных клавиатур — одни извлекают буквы, другие извлекают ноты. Музыка, да ещё хорошая — это замечательно, но что было бы, если бы большинство стало музыкантами?..

Несколько позже Валик стал замечать, что всё его дальнейшее образование сводится к построению конструкций из букв, иногда расцвеченных цифрами. Руками он делал лишь самое необходимое. На работе те же буквы, но в других комбинациях, вздохи об изящности построений Валика... Это было похоже на обратный процесс выдавливания краски из тюбика. Как ни старался Валик удержаться на плоской поверхности своими влажными ладонями, его затягивало в тюбик, где он непременно смешался бы с общей массой совершенно определённой краски. И кто знает как бы эту краску использовали? Может для создания шедевров, а может для агитации или ещё хуже — для того, чтобы испачкать очередной холст или лист бумаги?.. Так Валику это иногда снилось в кошмарных снах. И ведь действительно, кроме букв ничего! Беспросветность и безнадёга! Пока не стали наступать цифры...

Цифр было много, очень много. Они были менее разнообразны чем буквы и потому самоуверенны. В какой-то момент цифры заполнили почти всё пространство вокруг Валика — и дома, и на работе, где на буквенные изыски начальство начало уже смотреть косо. Вернуться бы Валику к труду руками, который, как ему рассказывали в детстве, гармонизирует отношения с буквами и цифрами, но давно приобретённая буквенная апатия предательски обезоруживала перед нашествием цифр. Цифры признавали только своих. Валик не хотел быть цифрой и как за последнюю соломинку ухватился за возможность остаться буквой. Да, это лишь символ. Он редко что уже сам по себе обозначает. Но только из букв можно составить названия цифр! И победить их!