Послесловие ко дню рождения
Это наверное был первый мой день рождения, когда я не мог вспомнить сколько мне уже лет. Пришлось высчитывать. Казалось, что от времени осталось только его продолжительность — эдакая тонкая линия с еле угадываемым вдали началом, без череды событий, с сегодняшним днём, похожим на вчерашний. Хотя... нет, события, конечно же, были. Их можно вспоминать, забывать, не различать даже — линия она и есть линия. Словом, представление некоторого однообразия. И что, вот так вот не было ничего несравнимого, вспышки, яркого впечатления, когда линия жизни вдруг резко взлетает почти вертикально вверх или?.. Нет, нет, лучше вверх, не вниз.
Так что же такого было, что подымало как на крыльях с ощущением абсолютного счастья?
За последние тридцать лет смог вспомнить только один подобный момент. Как ни странно, это было увольнение из армии. Офицерская служба по призыву была сама по себе не в тягость. А уж сколько вокруг было нормальных лиц, каких ни до, ни после службы увидеть в таком количестве не удалось. В общем, плюсов было больше, чем минусов. Да и приказ уже ожидался. Обычная вроде бы ситуация. Стандартная даже. Но когда я увидел шедших мне навстречу двух улыбающихся капитанов Юру и Сашу, а Саша мне подмигнул и сказал, мол, пляши, приказ на тебя пришёл, я не то что плясать, я готов был облететь каждую сосенку в военном городке, как крылом провести ладонью по хвое, украшенной ели заметными капельками осенней влаги и удивляться, удивляться этому ожидаемому, но всё же прекрасному своей внезапностью событию.
В тот же день на попутной машине со знакомым лейтенантом я уехал в Питер. Уехал уже окончательно.
Моё ожидаемое, но внезапное в тот день появление дома произвело такой же эффект. Только сосен вокруг не было. Казалось, что тяжелый «товарняк» ожидания этого дня, даже борьбы за него навсегда прогремел в прошлое. Почему казалось? Так и произошло: полтора года лёгкого, но всё же принуждения в прошлом. Та лёгкость, с которой неожиданный призыв кардинально поломал жизненные планы, обернулся ни с чем не сравнимым ощущением долгожданной свободы.
Да, это была она — Свобода! Линия жизни срезонировала. Прошлое было коротким, забылось быстро.
Ну хорошо, это после армии. А до неё? До неё свободу давал бег. Быстрый бег. Всего лишь несколько соревновательных стартов с парением над дорожкой как в замедленной съёмке, с сознанием, которое покидало тело и смотрело на него со стороны и, в итоге, с победой. Раньше я думал, что это ощущение называется «вкус победы». Как выясняется, дело не только в нём. Свобода! А «товарняка» тренировок и учёбы нет. Свобода в чистом виде...
И вот теперь я думаю, принуждение обрело новые формы. Их изобретает великое множество несвободных людей. Они усердно трудятся не покладая рук, чтобы ограничить то, о чём они не имеют ни малейшего представления. Линии жизни превращаются в молчащие струны и неизбежно возникает вопрос: а нужны ли эти струны, если партитуры их молчания написаны теми, кто никогда ничего не играл кроме «Тридцатилетия гнетущей тишины»?
Принуждение иногда обострялось, пытаясь загнуть линию жизни вниз. Иногда отвесно вниз. Но будучи похожей на струну, она не лопнула и не произнесла ни звука. А вот свободы за эти тридцать лет ощутить не случилось. Линия жизни — молчащая струнка — легла, так сказать, смирно. Может притворилась и ещё заиграет?..
Так что же такого было, что подымало как на крыльях с ощущением абсолютного счастья?
За последние тридцать лет смог вспомнить только один подобный момент. Как ни странно, это было увольнение из армии. Офицерская служба по призыву была сама по себе не в тягость. А уж сколько вокруг было нормальных лиц, каких ни до, ни после службы увидеть в таком количестве не удалось. В общем, плюсов было больше, чем минусов. Да и приказ уже ожидался. Обычная вроде бы ситуация. Стандартная даже. Но когда я увидел шедших мне навстречу двух улыбающихся капитанов Юру и Сашу, а Саша мне подмигнул и сказал, мол, пляши, приказ на тебя пришёл, я не то что плясать, я готов был облететь каждую сосенку в военном городке, как крылом провести ладонью по хвое, украшенной ели заметными капельками осенней влаги и удивляться, удивляться этому ожидаемому, но всё же прекрасному своей внезапностью событию.
В тот же день на попутной машине со знакомым лейтенантом я уехал в Питер. Уехал уже окончательно.
Моё ожидаемое, но внезапное в тот день появление дома произвело такой же эффект. Только сосен вокруг не было. Казалось, что тяжелый «товарняк» ожидания этого дня, даже борьбы за него навсегда прогремел в прошлое. Почему казалось? Так и произошло: полтора года лёгкого, но всё же принуждения в прошлом. Та лёгкость, с которой неожиданный призыв кардинально поломал жизненные планы, обернулся ни с чем не сравнимым ощущением долгожданной свободы.
Да, это была она — Свобода! Линия жизни срезонировала. Прошлое было коротким, забылось быстро.
Ну хорошо, это после армии. А до неё? До неё свободу давал бег. Быстрый бег. Всего лишь несколько соревновательных стартов с парением над дорожкой как в замедленной съёмке, с сознанием, которое покидало тело и смотрело на него со стороны и, в итоге, с победой. Раньше я думал, что это ощущение называется «вкус победы». Как выясняется, дело не только в нём. Свобода! А «товарняка» тренировок и учёбы нет. Свобода в чистом виде...
И вот теперь я думаю, принуждение обрело новые формы. Их изобретает великое множество несвободных людей. Они усердно трудятся не покладая рук, чтобы ограничить то, о чём они не имеют ни малейшего представления. Линии жизни превращаются в молчащие струны и неизбежно возникает вопрос: а нужны ли эти струны, если партитуры их молчания написаны теми, кто никогда ничего не играл кроме «Тридцатилетия гнетущей тишины»?
Принуждение иногда обострялось, пытаясь загнуть линию жизни вниз. Иногда отвесно вниз. Но будучи похожей на струну, она не лопнула и не произнесла ни звука. А вот свободы за эти тридцать лет ощутить не случилось. Линия жизни — молчащая струнка — легла, так сказать, смирно. Может притворилась и ещё заиграет?..
No comments:
Post a Comment