Purukumi
В те спокойные семидесятые шпендрики-шестиклассники на вид мало чем друг от друга отличались. Синие форменные курточки фабрики «Салют», пионерские галстуки. Детские ещё пухлые щёки. Но они точно знали кто среди них есть кто, кто как учится, что уже умеет, чем обладает. Последнее для некоторых из них было существенным обстоятельством. Внешне достаток между ними был мало различим. Но существовали атрибуты если не исключительности, то некой статусности.
Вне конкуренции в этом отношении были дети «водоплавающих». Так называли моряков загранплавания, которые привозили своим чадам кроме на вид настоящих ковбойских револьверов эти яркие пачки с жевательной резинкой Adams, Juicy Fruit. Она ещё и пахла как-то особенно. Наверное так пахла заграница.
Принести в школу револьвер было равносильно его конфискации классной, а вот пачкой жевательной резинки можно было подразнить окружающих. Пока учителя не видели. Странное дело, резинка была легального происхождения, но как бы вне закона. Тем притягательнее было обладание ею.
Мальчишки из бедных семей, наиболее отчаянные из них, решали эту статусную проблему предпринимательски. Покупали копеечные значки. Особенно с Лениным. И шли к Авроре меняться с финскими туристами, как по плану приезжавшими в Ленинград с пятницы по понедельник расслабиться и потратить определённую сумму денег. Обмен был честным, никакого жульничества и тем более попрошайничества. Делались первые шаги в практиковании иностранных языков. Purukumi, рurukumi — так они обозначали цель своего обмена. Пачка другая заветной финской жевательной резинки Jenkki была результатом того достаточно рискованного предприятия. Но если ребят ловила милиция, то их деловые начинания интерпретировались с обвинительным уклоном — как приставание к иностранцам и попрошайничество. Нельзя же было в самом деле показывать иностранцам, что в СССР чего-то не было. Почему не было, почему на это не была направлена созидательная энергия — разговор не для шестиклассников. Морякам не запретишь привозить всякую диковинную мелочь, а вот детишек можно было погонять, вывести перед классом и публично отругать, попугать политическими выводами, вызвать родителей, называть позорным словом «фарцовщик». Нет, конечно были и попрошайки, но таких не уважали и обычно сторонились в ребячьей среде.
Многие из «пурукумщиков» после школы выбирали рабочие профессии. Этика созидательного труда брала своё, а обмен оставался в двусмысленном положении. Меняли комнаты, квартиры, но это было чем-то вынужденным. Как новый брак, что ли. Брак отношений. Неустроенная жизнь. Попытка начать её сначала.
Прошли годы и дети «пурукумщиков» воспитываются в этике отсутствия созидательного труда. Мест его приложения осталось не так много. Обмен снова остался в двусмысленном положении. Те, кто осуждали фарцовку, говорили о достоинстве человека труда, некоторые из них стали ударниками этой самой фарцовки и валютчиками-передовиками, продавая иностранцам непонятно как попавшие в их руки ресурсы. Государство по их разумению никому ничего не должно. Но долги растут. Обмен не под запретом, но эквивалентный весьма проблематичен. Как дети во всём этом разберутся, если у родителей непереходящее чувство обманутости? Может по снижению потока интуристов? Чтобы всё не началось сначала ...
Вне конкуренции в этом отношении были дети «водоплавающих». Так называли моряков загранплавания, которые привозили своим чадам кроме на вид настоящих ковбойских револьверов эти яркие пачки с жевательной резинкой Adams, Juicy Fruit. Она ещё и пахла как-то особенно. Наверное так пахла заграница.
Принести в школу револьвер было равносильно его конфискации классной, а вот пачкой жевательной резинки можно было подразнить окружающих. Пока учителя не видели. Странное дело, резинка была легального происхождения, но как бы вне закона. Тем притягательнее было обладание ею.
Мальчишки из бедных семей, наиболее отчаянные из них, решали эту статусную проблему предпринимательски. Покупали копеечные значки. Особенно с Лениным. И шли к Авроре меняться с финскими туристами, как по плану приезжавшими в Ленинград с пятницы по понедельник расслабиться и потратить определённую сумму денег. Обмен был честным, никакого жульничества и тем более попрошайничества. Делались первые шаги в практиковании иностранных языков. Purukumi, рurukumi — так они обозначали цель своего обмена. Пачка другая заветной финской жевательной резинки Jenkki была результатом того достаточно рискованного предприятия. Но если ребят ловила милиция, то их деловые начинания интерпретировались с обвинительным уклоном — как приставание к иностранцам и попрошайничество. Нельзя же было в самом деле показывать иностранцам, что в СССР чего-то не было. Почему не было, почему на это не была направлена созидательная энергия — разговор не для шестиклассников. Морякам не запретишь привозить всякую диковинную мелочь, а вот детишек можно было погонять, вывести перед классом и публично отругать, попугать политическими выводами, вызвать родителей, называть позорным словом «фарцовщик». Нет, конечно были и попрошайки, но таких не уважали и обычно сторонились в ребячьей среде.
Многие из «пурукумщиков» после школы выбирали рабочие профессии. Этика созидательного труда брала своё, а обмен оставался в двусмысленном положении. Меняли комнаты, квартиры, но это было чем-то вынужденным. Как новый брак, что ли. Брак отношений. Неустроенная жизнь. Попытка начать её сначала.
Прошли годы и дети «пурукумщиков» воспитываются в этике отсутствия созидательного труда. Мест его приложения осталось не так много. Обмен снова остался в двусмысленном положении. Те, кто осуждали фарцовку, говорили о достоинстве человека труда, некоторые из них стали ударниками этой самой фарцовки и валютчиками-передовиками, продавая иностранцам непонятно как попавшие в их руки ресурсы. Государство по их разумению никому ничего не должно. Но долги растут. Обмен не под запретом, но эквивалентный весьма проблематичен. Как дети во всём этом разберутся, если у родителей непереходящее чувство обманутости? Может по снижению потока интуристов? Чтобы всё не началось сначала ...
No comments:
Post a Comment