Sisu

Представление финским пастором вкупе со спокойным голосом пожилого человека по замыслу неизбежно должны были вызывать доверие. Да и вопрос денежный, приправленный нотками помощи пожилым людям ... Землякам, желающим обрести покой среди далёких плюшевых гор. И ради этого расстающихся с нажитым здесь … Как не помочь? Ведь всё это должно наполнить доброе сердце. Пока оно не зачерствело в окружении … А окружение было таково … или создано таковым, что свинцовое питерское небо той снежной зимы казалось раздавит своей бескрайней и беспросветной тяжестью. Но питерский рационализм обычно ищет, искал и должен был материализоваться в луче надежды протестантского порядка! Образ «окна в Европу» ведь столетиями действовал безотказно! А тут?

Нежелание пастора встречаться не то чтобы настораживало. Вместе с задушевными телефонными разговорами о разных разностях и о русско-финской истории это нежелание не находило себе объяснения. Нет, пастора можно было и не видеть. Не смотреть ему в глаза … Но почему он не хочет глаза в глаза? Ответа не было. Даже после его посещения плюшевых гор. Встретили ведь там его по-доброму. Со всей душой даже. Показали объект. Сообщили, что пастор и его супруга — люди на вид приличные. Но пастор чрезмерно любопытный. Выходит за пределы своих проблем. Там это чувствуют. Особенно когда любопытство подкрепляется мягкой силой, доступной лишь государственной дипломатии. Но на силу есть слабость. Слабость раствориться в тумане гор, что и начало происходить позже. А пока шёл мыслительный процесс обращения анализа в синтез. В прорисовку этого фрагмента картины мира, в которой не хватало … Sisu? И вопрос о Sisu был задан. Неожиданно, но логично. И словно сирена заревела тишиной, когда пастор … пастор не смог ответить про Sisu! Финский пастор и не знает Sisu!? Стёклышки в калейдоскопе сразу же шумно сформировали окончательный узор искомой картины. Плюшевые горы начали исчезать в тумане. Пастор был растерян. Не мог понять почему ничего не стало получаться. Двинулся он было в другой регион тех гор. Но с тем же результатом. Возможно чуть заметное землетрясение, сопровождавшей его мягкой силы, дрожью своей передалось по всему плюшевому горному хребту, сменившему свою густую зелень на пожухлую облетающую бронзу предстоящей зимы.

В далёкие шестидесятые маленький мальчик забирался на ещё неотделанный чердак дачи, перед которой был чёрный дремучий лес. Mustamäki. Он открывал томик Калевалы и часами рассматривал картинки, пока бабушка не позовёт обедать. Читать он ещё толком не умел. Но это был первый наглядный опыт знакомства борьбы добра со злом. Суровый северный дух тех мест словно учил — сказанное уже свершилось. Как тут не вспомнить Sisu ..? Почему это не учли? Возможно потому, что никто не знал, чем на том чердаке мальчик в действительности занимался и чему научился. Теперь вот плюшевые горы помогли, пропев невидимыми сверчками*:

Недокоснат и слънчев януарският ден
носи пак неотлъчна ранна мъка за мен.

В най-тревожната зима и най-белия сняг
ясно, необяснимо, виждам траурен знак.

И жестоката горест с бледи думи теша.
Зрее някаква повест в мойта жива душа.

Тъмна сянка се спира на студения праг.
Черен кон ли умира там на белия сняг?

Няма вече двуколка, няма шеметен бяг.
Само черната болка върху белия сняг.

Детска мъка извира от далечния мрак.
Черен кон не умирай върху белия сняг!



Монумент Sisu в Лапландии пополнился ещё одним камнем.



________
* Исполнено болгарской группой «Щурците».